Как все это начиналось
Шрифт:
Роуз понимает, что теперь станет относиться к словарям совсем по-другому. Теперь они всегда будут для нее чем-то волшебным, священным, значительным, тайным. Теперь это не просто словари, они — вот это мгновение, он, она, здесь, сейчас, вместе. Это «здесь и сейчас» теперь навсегда будет для нее связано с Коллинзом, Чеймберсом и «Кратким Оксфордом».
Шарлотта недовольна Генри Джеймсом. Вернее, она находит, что его сложные построения — это слишком для теплого дня в саду. Переходите к сути, хватит громоздить одно
Она отложила «Что знала Мейзи», взяла чашку чая, принесенную предупредительным Джерри. Он в сарае, возится с тем самым столом. Шарлотте слышно, как зять работает. А еще у него было включено радио — передают репортаж об игре в крикет.
Роуз куда-то умчалась с утра, очень озабоченная, сказала, что ей надо сделать кое-какие покупки.
Шарлотта вздохнула, ее захлестнула волна недовольства.
«Когда же я смогу пойти куда-нибудь в субботу утром или в какой-нибудь другой день? — думала она. — Жутко надоело прыгать на костылях. Как хорошо выйти, дошагать до автобусной остановки, ни на секунду не задумываясь, отправиться в парк, в город, в Королевскую академию или в галерею Тейт. Когда же я перестану быть такой зависимой, связанной по рукам и ногам, прикованной к одному месту?
Хватит бередить рану. С бедром гораздо лучше, ты это прекрасно знаешь. Уже добираешься до ворот без костылей, завтра попробуешь сходить в магазинчик на углу».
— Только не «Старбакс»! — говорит Антон. — Идем куда-то еще, хорошо? Может, вот это? Что вы скажете?
— «Эйфория». Странное название для кафе-кондитерской. Эйфория — это значит… ну, когда вы в приподнятом настроении, испытываете… счастье.
— Тогда я думаю, что это правильное место. — Он поворачивается к ней и улыбается.
Эта улыбка! Антон поддерживает свою спутницу под локоть на довольно крутых ступеньках. Они стоят у прилавка и смотрят на яблочный пирог, шоколадный торт, пирожные с клубникой и сливками, шоколадные эклеры.
— Капучино, пожалуйста, — говорит Роуз. — И… нет, нельзя. Я и так толстая.
— Вы не толстая. Я беру пирожные с клубникой и сливками.
— Ладно, хорошо. Они так соблазнительны, что невозможно удержаться.
Усевшись за столик, он достает из рюкзака словарь.
— Как вы сказали: «соблаз…нительны»?
— Нет уж! — протестует Роуз. — Если вы намерены погружаться в словарь всякий раз, как я открою рот, мы больше никогда не сможем поговорить.
— Хорошо. — Антон кладет словарь обратно в рюкзак. — Тогда погружаюсь в клубнику и сливки. Это лучший способ поговорить? Разговорный. Видите, я выучил слово «разговорный».
— Пригодится.
— Я учусь у ребят. В квартире, вечером. Они рассказывают, что такое разговорная речь. Что говорят на улице. В основном плохие слова. Неприличные. Но теперь я умею сказать «за тебя, друг» и «увидимся».
— Да,
— Детская книга, кроссворд, газета, реклама, слова моего племянника… Я учусь во всех местах.
— Повсюду, — поправляет она. — Это разговорное слово, причем вполне приличное.
— Спасибо. Я должен составлять список, вернее два: приличное и неприличное.
— Я составляла списки слов, когда мне было четырнадцать. Я помню: новые слова, взрослые слова, слова, чтобы повоображать.
— Какие это слова?
— Я вам не скажу, — отвечает Роуз. — А то опять появится словарь. Просто мне хотелось произвести впечатление на родителей. А это нелегко, если ты дочь учителей.
— Ваша мама — такая умная учитель. Она учит, а ты не замечаешь, что учишься.
— Учительница, — поправляет она. — Ой, послушайте, но ведь и я учу вас.
Он смеется:
— Вы должны. Я бы делал то же, если вы пробовали говорить на моем языке.
Она вздыхает:
— Вам не кажется… Вам не кажется иногда, что между нами как будто стена, потому что вы не говорите на моем языке, не думаете на нем?
Он смотрит на нее внимательным и долгим взглядом.
— Нет. Нет стены. Где стена?
В сарае все стихло. Вдруг появился Джерри, и вид у него был безутешный.
— Я сделал глупость. Испортил хороший кусок дерева. Ошибся в расчетах.
— Какая досада! Выпей еще чаю, чтобы успокоиться. Да и я бы не отказалась.
Он ушел, потом вернулся с чаем, сел рядом с ней, взял в руки Генри Джеймса.
— Боюсь, совсем не читал его.
— А я пристрастилась, — сказала Шарлотта. — Иногда отхожу, потом снова возвращаюсь. Сегодня почему-то он у меня не идет. Вот что интересно. Отношения с книгой, с ее автором иногда похожи на те, что возникают с людьми в реальной жизни, с друзьями, например.
Она подумала о приятелях Джерри, с которыми была знакома. Алан — с ним зять иногда играл в сквош. Билл, которого он подвозил на спевки хора. Временами заходил еще один однокурсник.
— С друзьями… — Джерри задумался. — У меня они все те же.
— Это делает тебе честь. А мои дружеские чувства нарастали и убывали. Вот сейчас я ощущаю себя виноватой, держу на почтительном расстоянии свою старую подругу.
— У меня их немного, — сказал Джерри. — Вот Роуз — другое дело… Она все время то по телефону с кем-то разговаривает, то встречается с кем-нибудь.
— Таковы женщины, — отозвалась Шарлотта. — Мы больше нуждаемся в откровенности, все рассказываем, делимся одна с другой. Мы любим дружить. Мужчины тоже, но как-то по-другому.
У Джерри сделался встревоженный вид, как будто он вступил на опасную территорию.
— Возможно, вы правы.
— Вот о чем вы разговариваете… с Аланом, например, или с Биллом?
— А-а, да не знаю… — Последовало явное замешательство. — Текущие дела, всякое такое. О работе иногда. О крикете, если в это время играют.