Как все начиналось
Шрифт:
– Меч, – толстяк тихо прихрюкнул, – в дереве, – сказал он на чистом словенском. – На берегу реки Дайны. Раз вас двоих прислал Али, то Фурбулентус, скорее всего, пойдет к вам.
Он окинул меня долгим и внимательным взглядом, словно знал про меня жутко неприличный секрет, а потом приказал стражам, чтобы нас проводили до священного места.
– Ваня, – зашептала я, когда мы вылезали из шалаша Его Святейшества, – как ты думаешь, они нас не скушают, если мы не сможем достать этот меч?
– Не знаю, – пробормотал мой спутник, глядя с тревогой на собравшихся дикарей.
Провожала нас вся голая деревня.
– И как я достану его? – изумилась я.
– Может, давай я его достану, – предложил Ваня, – да ты до него и не дотянешься.
В это время туземцы начали творить невообразимое. Они высоко прыгали, истошно били в свои барабаны и выкрикивали какое-то, похоже, срамное слово.
– Да, Вань, иди лучше ты, – согласилась я и перекрестила его на счастье. – Встретимся завтра утром в чане над огнем.
– Что? – удивился Петушков.
– Да ничего, – махнула я рукой, – ты все равно будешь самым невкусным гуляшом, который они попробуют.
Очевидно, моя пламенная речь тронула Ивана. Он воровато огляделся, уже замечая лишь копья и томагавки в руках дикарей, и подошел к дереву. Поплевал на руки, схватился за меч, потянул, и тот подался. У меня сразу отлегло: «Не съедят!»
Ваня восторжествовал, вытащил меч почти наполовину. Толпа бешено закричала: «Избранный!», но тут случилось странное: меч с необъяснимой легкостью вошел обратно сам собой по самую гарду, как будто не замечая усилий Ивана. Петушков отпрянул и бешено закричал:
– Аська, он живой!
Я подбежала к нему.
– Не подходи, – голосил Петушков, крестясь слева направо.
– Ну-ка, подсади, – скомандовала я. – Не собираюсь я быть чужим кушаньем, надорвусь, но меч вытащу!
Ваня приподнял меня за подмышки. Я ухватилась за рукоять потными пальцами, тянуть не пришлось: он сам подался в мои руки и начал выходить из дерева. Казалось, я достаю десертный нож из масла, а не огромный пудовый меч из дуба. Между тем Фурбулентус оказался в моих руках и на глазах уменьшился в размерах – под мой рост, вес и телосложение. У меня возникло ощущение, что он стал продолжением руки. Я присмотрелась к клинку, который выглядел блестящим и отражал мое лицо с горящими глазами – он оказался точной копией того, которым я билась с бандитами. Так, значит, все из-за него? Благодаря ему я чувствовала себя идеальным воином? Но как, каким образом меч, находящийся за сотни верст от меня, попал мне в руки?
– Чудо! – прокричал кто-то.
«Действительно, чудо! – ухмыльнулась я про себя, рассматривая Фурбулентус. – Особенно, что нас так и не съели!»
Глава 8
Данийя Солнечная – сладкое слово, перекатывающееся на языке, на вкус похожее на апельсиновое варенье, – такое же светлое и ароматное, с нежным деликатным запахом.
Фатия – самая большая провинция – находилась практически в центре Данийи. Ее Властители фактически управляли всем государством, негласно без их одобрения ни в одной из провинций не принималось важных решений.
Сначала я отнеслась к Фатии двояко: удивленно и настороженно, а потом влюбилась в нее без памяти, наконец-то почувствовав себя дома. Не было здесь шума переполненного, трещащего по швам Стольного града. Маленькая провинциальная страна с гостеприимными, улыбающимися жителями, кустарным производством и спокойным, как на мелководной реке, течением жизни. Если здесь и происходили великие потрясения, то обыватели этого, скорее всего, не замечали.
Город в центре Фатии, где располагалась резиденция Властителей, был тихим и бесподобно уютным. Небольшие, словно игрушечные, особнячки из белого камня с маленькими балкончиками, увитыми плющом и диким виноградом, черепичными крышами и аккуратными палисадниками с яркими цветами. Как мне рассказали, палисадники были особой гордостью фатийцев. Каждый год весной там проходил конкурс на самый красивый и изящный из них, а на дом победителя вешалась памятная табличка.
На изогнутых улочках прятались лавки-мастерские – гончарные, ткацкие. На окраине города расположилась огромная кузница, рядом с ней – казармы данийского конного отряда, подчиняющегося непосредственно Арвилю Фатиа.
И во всем царила какая-то непередаваемая атмосфера тепла. При встрече фатийцы кланялись друг другу в пояс, улыбались и делились последними новостями. И только вокруг Дома Властителя – большого здания со старинными витражами, широким балконом, огромным парадным входом и парком вокруг царил чопорный порядок. Только здесь высился забор из кованых железных прутьев и был охранник в маленькой будочке.
Мы с Ваней находились здесь уже две недели и ожидали прибытия словенской делегации во главе с Советником Леонидом. Теоретик лежал со сломанной ногой, на лице его красовался свеженький фиолетовый синяк, а приезд дорогого начальства он воспринимал как запланированную катастрофу.
Наверное, вы удивитесь и спросите, как Петушков сломал себе ногу?
Отвечу: он упал с дерева, когда полез на него за цветами. Откуда цветы на дереве, усомнитесь вы? Это длинная история, но обо всем по порядку.
После того как мы приземлились, подняв огромное облако пыли на площади перед воротами Совета, мы застыли в нерешительности, не зная, как поступить. Судя по сонной обстановке и отсутствию встречающих – нас уже не ждали. Дремлющий на посту страж моментально очнулся и кинулся в Дом, оглашая площадь радостным воплем. Вокруг нас начала собираться толпа, с интересом наблюдая за происходящим на их глазах возвращением потерянного Наследника.
Али почувствовал, что запахло жареным, пожелал нам удачи и, пообещав как-нибудь залететь на огонек, быстро ретировался. Мы боязливо оглядывались, замечая лишь умиленные и растроганные лица фатийцев.