Как вырастить здорового ребенка
Шрифт:
Вот и оформляют. Поэтому аргумент, что ребенок будет болеть, почти не действует.
Медсестра измеряет вес и рост, приводит в порядок прививочные карты. Выписка длинная, возни много. Собираю интервью: от какой беременности и родов, как рос, чем болел и т. д.
И пока я пишу длинную выписку, я думаю о стариках, которых бросают собственные дети. Мысль эта возникает помимо моей воли, как-то издалека. Иногда – нечасто – даже в картинках, то есть, как бы применительно к данному конкретному лицу. Что мы сеем, познаем
Я не гоню эту мысль – она уходит сама в суету приема, прячется за другими мыслями, и вот ее уже совсем не видно, а на столе лежит уже готовая выписка в детский сад.
Снова оформление инвалидности. На этот раз мама с тяжело идущим, перекрученным ребенком – ДЦП, детский церебральный паралич.
Кто виноват, Господи, он, или родители его? Ребенок умственно сохранен, занимается во втором классе по общей программе. Сколько сил кладет эта хрупкая женщина на своего мальчика, только Бог знает. А вот папа от них ушел, не выдержал сына-инвалида.
Пишу им заключения. И за ЛОР-врача, и за хирурга, чтоб им ходить поменьше. Окулиста и невропатолога пусть лучше проходят, вдруг что-то изменилось.
Еще раз сжимается сердце перед человеческим страданием, перед мужеством человеческой борьбы, перед материнской любовью, и, простите, перед отцовской слабостью.
За что еще уважаю эту женщину – за то, что она никогда никого не винит. Часто родители больных ДЦП винят врачей, уверяют, что ребенок был нормальный, а врачи в роддоме все неправильно делали, и вот… Такие случаи тоже есть, но их мало.
В основном ребенок болен уже внутриутробно, и если есть смысл кого-то винить, то только себя. А вот это – самое трудное.
Самое трудное на свете – принять все, как есть, и постараться найти свою часть вины.
Самое трудное, но только так можно что-то исправить даже в таком случае, как детский церебральный паралич.
Мать эта не очень идет на контакт, она скорее замкнута, общение – только по делу. Я видела ее с мальчиком в церкви у нас, нечасто, правда, но видела.
Помилуй ее, Господи! Соверши, Господи, чудо – распрями его ноги и руки!
– До свидания. Специалистов пройдете, можете за выпиской без ребенка прийти. Заглянете, мы вас без очереди вызовем.
Хоть что-то сделать для нее.
Мой крик, постоянный крик… «Помилуй!»
Чем еще помогу я им?
Вот входит мама с девочкой – долго-долго кашляющей, всеми средствами леченой-перелеченой. Мать худая, высокая, еще совсем молодая. Усталая, вымученная. Девочке – шестой год.
Вся драма разворачивалась на наших (с медсестрой) глазах. Сначала папа загулял, потом ссоры – месяца три, потом – несколько судов, драматический раздел квартиры и имущества. И все это время девочка болела – то больше, то меньше. Чем только мы ее не лечили! И только-только начала поправляться…
К аллергологу они сами поехали, я не посылала.
Тут, так сказать, беру грех на душу – не посылаю, вернее, посылаю редко, когда уже совсем положение безвыходное. Стараюсь справиться с бронхитами обычными средствами. Если ребенок хоть плохо, хоть через месяц, но выздоравливает – то не посылаю.
Потому что аллергологи, по новой классификации, сейчас гораздо чаще и быстрее ставят диагноз «бронхиальная астма». А раз диагноз есть, то и лечение назначается.
С ингалятором все быстро «проходит»…
Иногда я испытываю горечь, если ребенок приходит от аллерголога с назначенным лечением, с полным набором лекарств, для выписывания на бесплатных рецептах. Испытываю такое чувство, как будто не сделала что-то важное.
Горечь эта бывает и в других случаях, но почему-то особенно при оформлении на диспансерный учет свеженькой, новоиспеченной бронхиальной астмы. Конечно, по-разному бывает. И астма разная бывает, бывает и такая, с которой не справиться без гормональных ингаляторов, и даже с ними трудно справиться.
А вот выздоровевших я пока не видела. Кроме «перерастающих», но это – другая история.
Мне все время кажется, что надо еще побороться, что надо родителям дать еще время – чтобы понять что – то важное. Надо продлить время для борьбы с болезнью, а честнее сказать – может быть, еще немного, и мать этой девочки придет к пониманию. И к покаянию.
Еще немного, и она станет на единственно правильный путь в отношении этой болезни, и всего остального тоже. Кажется еще немного, и придет к ребенку та, та самая единственная помощь, которая исцелит его.
Потому что бронхиальная астма – часто – чистая «психосоматика». А я не объяснила, не убедила мать, что в глубине страданий ее дочери чаще всего, лежит болезнь духа, глубокая, нераскаянная болезнь души.
Я же страдаю от своей немоты. Часто – почти всегда – слова мои не имеют ни ответа, ни отклика.
Конечно, им (больным моим) станет легче. Сейчас они начнут систематически дышать через ингалятор, и у них появится иллюзия выздоровления. Им станет легче, и не в чем, и незачем будет каяться.