Как выжить в Пасти Быка. Тайны телешоу «Последний герой»

Любименко Иван

Надо бы принять душ. Забавно, крутишь ручку крана, и льется горячая вода.

Ощущаешь себя настоящим дикарем. Постель мягкая и сухая. При первом же прикосновении к ней начинаю засыпать. Сон забирает меня из реальности, не спрашивая разрешения.

Утром просыпаюсь ровно в шесть. Именно в это время к острову приплывала моторная лодка, которая невольно будила нас своим шумом. Завтра самолет, поэтому хочу успеть как можно больше. Главное, посмотреть, как здесь обычные люди живут. Энергия бьет ключом, чувствую свежесть в отдохнувшем теле. Все последние недели утро начиналось с того, что я брал мачете и шел рубить кокосы. Теперь я без привычного спутника по прогулкам, но веревочка

на поясе должна остаться со мной — это теперь талисман.

В баре уже сидят Сакины. У меня великолепное настроение, будто вчера победил, а не проиграл. Мы долго завтракаем, обсуждаем планы на сегодняшний день. Сакин нашел неподалеку Интернет-кафе. Одинцов все отлеживается в номере. Сакины, Игорь и я идем в Интернет-кафе. Оно сегодня не работает — воскресенье, — но для нас открыли. Мы уговорили американскую тетеньку сделать это добровольно. Ей понравилось, что мы с Сакиным хорошо говорим по-английски, а при упоминании слова Surviver она окончательно нас полюбила. Послали пару сообщений в цивилизацию, заглянули на сайт ОРТ, посвященный нашему проекту, и изрядно посмеялись над собственными портретами.

По дороге говорим преимущественно об Одинцове, переживаем, как бы его не сломал этот сундук с миллионами. Трудно обладать такими деньгами. Можно действительно больше потерять, чем приобрести. Вскоре встречаем Одинцова и, конечно, сразу меняем тему. Одинцов выглядит смущенным. Он отводит Сакина в сторону и что-то тихо объясняет ему. Сакин удивлен: «Да ты что, Серега?! Ты это перестань, братец! Даже не думай об этом, понял?!» Одинцов кротко извиняется, и они возвращаются. Оказывается, Одинцов заподозрил Сакина в том, что из-за вчерашнего выигрыша тот изменил к нему отношение. Вот, не дождался его для прогулки. Теперь вместе обсуждаем животрепещущую тему. Выглядит так, будто родители объясняют сделавшему глупость маленькому мальчику, как надо правильно себя вести. Мы от всего сердца желаем Сереге добра и обещаем, что мы, бывшие Акулы, знающие, как достались ему эти деньги, никогда не будем видеть в нем сундук с миллионами. Наши рассуждения — бальзам на душу Одинцова. Он успокаивается, но мы понимаем, что это только начало последнего испытания Последнего героя.

Мы с Инной отправились гулять по острову. Она делает много фотографий, вспоминаем Тибуронес. Но мы сейчас на острове Коронеро, и бедность его жителей ужасает. Дети плохо одеты, везде грязь и запустение. Об экологии и санитарии можно забыть. Похоже, здесь вообще нет ни мусорных контейнеров, ни туалетов в цивилизованном понимании этого слова. И то, и другое заменяет море. Еще больше поражает, что за все время прогулки мы не увидели ни одного человека за работой. Люди сидят на каком-то подобии лавочек или выглядывают из окон невзрачных домиков, подолгу разглядывают нас. Может, это все из-за стиля жизни «маньяна»?

Обед прерывается предложением Володи Донина съездить на остров Тибуронес. Ему надо что-то забрать оттуда. Инка просит меня заодно поискать забытое ею платье. Я рад, что снова увижу наш лагерь, но уже другими глазами. Глазами, которые не будут шарить в поисках съестного и топлива.

Нас встречает холодная безжизненность. Никого. Необитаемый остров. Захожу в лагерь, и что-то сжимается внутри. Здесь Игорь посадил дерево, мы все вместе построили дом, Целованьский узнал, что скоро станет отцом. Поднимаю кокосовую миску, валяющуюся под столом. Я заберу ее с собой.

Лагерь мертв.

Сегодня решили отпраздновать окончание игры, а заодно поздравить Сакиных. Конечно, каждый из нас сохранит в душе прожитые здесь дни, но их впечатления к тому же будут скреплены узами брака. Ближе к ночи народ разбивается на небольшие группы, почти как на

Тибуронес перед советом. За столом остаются Целованьский, Игорь и я. Теперь, когда игра закончена, им хочется расставить точки над i. Но что-то ломается во мне в этот вечер. Я еще не готов обсуждать с ними, да и с кем бы то ни было, нашу островную жизнь. То же самое можно, вероятно, сказать и о моих собеседниках, хотя они вышли из игры раньше меня. Порезы души у Акул, Черепах и Ящериц еще не зажили.

Но дело не только в этом. Мое мнение о людях, с которыми судьба свела на острове, постепенно менялось, к окончанию испытаний оно сложилось почти о каждом, за исключением Нади. Именно о ней зашла сегодня речь. Главное — это вопросы, остающиеся до сих пор без ответа: манипулировала она все же мной и Анькой или нет. Воспользовалась ли она моей откровенностью в своих целях?

В расстроенных чувствах и сотрясающей меня злости на самого себя (оттого, что ввязался в этот тяжелый разговор) поднимаюсь к Одинцову. Он, похоже, стал очередной жертвой той болезни, которую наши соплеменники перенесли на острове в легкой форме. Это флеботомная лихорадка, вызываемая укусами москитов. Длится она дня три, и мне, очевидно, ее тоже не избежать, но пока чувствую себя хорошо.

Мы садимся с Серегой за плетеный столик, наслаждаемся пивом и покоем и обсуждаем нетеребящие душу вещи. В основном каемся. Режем матку-правду и смеемся над тем, как многого мы еще, оказывается, не знаем друг о друге. Я рассказываю ему, как Наташа перед своим последним советом предлагала сделку, как Инка разрывалась между ним и мной. Серега вспоминает, как менялось его отношение ко мне… Мы говорим обо всем, сравниваем наши мнения, смеемся над различиями и сходствами. Спать ложимся под утро, а в шесть уже стоим внизу с рюкзаками. Теперь — в аэропорт, где полтора месяца назад приземлился наш маленький самолет. Кажется, это было вчера.

Самолет делает вираж, и мы уже над морем, где так много островов, похожих на наши. И все же через полчаса Акулы замечают остров совета, а затем и Лагартос с Тортугасом. Какие там правила безопасности: все бросились на одну сторону и с мокрыми глазами припали к иллюминаторам. Прощание состоялось.

Последний перелет Амстердам — Москва. Мы сидим втроем: Инна, Одинцов и я. Серега уже выздоровел, но настроение у него паршивое. Подлетаем к Москве. Вцепившись руками в кресло, он отворачивается от нас и долго смотрит в иллюминатор. Инка пытается повернуть его голову, но тщетно. Неужели Одинцов плачет? Так и есть. Мы берем его за руки и сжимаем их как можно крепче. Он поворачивается к нам и тихо говорит: «Спасибо, ребята». Больше мы не вымолвили ни слова до самого конца полета. Только держались друг за друга, сжимая руки изо всех сил.

Эпилог

Мне жаль, что далеко не все Черепахи, Ящерицы, Акулы дожили до Костра на берегу, когда нас осталось пятеро. Да, нам повезло, что альянс не завершил свое существование так, как ожидалось. Кто-то скажет, все спасла свадьба. Но ведь перед тем советом и его фантастической развязкой никто из альянса не воспользовался шансом использовать меня в качестве решающего, третьего голоса, чтобы убрать на пути к сундуку с деньгами другую пару. Они заключили договор друг с другом, и не их вина, что именно я оказался лишним. Да, было трудно и обидно оттого, что в их меню я не один день значился блюдом номер один. Но при всех моих достоинствах и тотемных подвигах я долгое время был для них не более чем удачливым конкурентом, стремящимся лишить их шанса на победу. Правила игры придумали не они, но они изменили правила своей игры со мной. Оценить этот поступок сможет только тот, кто побывал в нашей шкуре.