Как я был вундеркиндом
Шрифт:
— Отличная работа! А что тебе не нравится?
Я и вправду сидел мрачный.
— А где мы возьмём подписи?
— Ты что, не знаешь ни одного знаменитого пианиста? — спросил Гриша.
— Знаю, — ответил я. — Но не хочу врать…
— Ладно, — ответил Гриша. — Заявление возьми, и попробуем попасть на приём к председателю райисполкома.
— А это трудно?
— Спрашиваешь, — фыркнул Гриша. — Но ничего невозможного нет…
УКРОТИТЕЛЬ ТИГРОВ
Со
— Значит, договорились? Ты будешь только кивать головой, а говорить буду я…
— А вдруг он подумает, что я немой? — не выдержал я.
— Ты прав, — подумав, согласился Гриша. — Можешь иногда сказать: "Да", "Хорошо", но не больше, понял? Всё остальное предоставь мне.
Я кивнул, входя в роль. Гриша подмигнул мне, мол, отлично.
Мы вошли в небольшую комнату, где слева и справа были двери. Не мешкая, Гриша направился к левой двери, на которой было написано: "Председатель райисполкома". Я брёл следом за другом.
Тётя в брюках, которая стучала на машинке, приподнялась:
— Вы куда?
Тогда Гриша выставил меня вперёд и очаровательно улыбнулся:
— К папе. Забыл, понимаете, ключ и не может попасть домой.
Я вздрогнул от такой неожиданной лжи, но, как было договорено, кивнул и сказал:
— Да.
— Проходите, — разрешила тётя.
По её лицу было видно, что она нам ни капельки не поверила, но просто не знала, как поступить.
Гриша торопливо открыл дверь и подтолкнул меня, но впереди оказалась ещё одна дверь, которую я уже открыл сам и замер на пороге.
У распахнутого настежь окна спиной к нам человек в белой рубашке делал приседания с гантелями в руках.
Гриша ввалился сразу же за мной и хлопнул дверью.
Человек обернулся и с нескрываемым удивлением посмотрел на нас. Потом, не торопясь, закрыл окно, сунул гантели в ящик письменного стола, надел пиджак, повязал галстук и тогда только спросил:
— Вы ко мне?
Гриша недоверчиво глядел на человека — совсем не похож на председателя райисполкома, слишком молодой да ещё гантелями размахивает, как мальчишка.
— Как вы считаете, лауреаты Международных конкурсов прославляют нашу страну? — начал издалека Гриша.
— Считаю, что прославляют, — улыбнулся председатель. — Но нельзя ли ближе к делу?
— Можно, — сказал Гриша. — Так почему же вы не даёте квартиру талантливому педагогу, воспитателю будущих лауреатов?
— Кому конкретно?
Гриша повернулся ко мне за помощью. Я вытащил из сумки сложенный вдвое лист бумаги и протянул его председателю. Тот внимательно прочитал наше заявление, сделал на календаре какую-то запись и вновь поглядел на нас:
— А вы, как я понимаю, будущие лауреаты, наша надежда и слава?
Грише очень хотелось приврать, что он будущий лауреат, но при мне постеснялся. Я видел, как мучительно он боролся сам с собой. На этот раз верх взяла честность.
— Я, к сожалению, нет, — вздохнул Гриша. — А вот он — будущий лауреат, наша надежда и слава.
Гриша пошарил глазами по кабинету:
— Жаль, у вас нет рояля, а то Сева сыграл бы сейчас первый концерт для фортепиано с оркестром.
— Жаль, что и оркестра нет, — шутливо подхватил председатель, а потом протянул Грише, как взрослому, руку: — Разберёмся, ребята, с вашей учительницей.
Мне он тоже пожал руку:
— А что же будущий лауреат молчит?
— Он скромен, как настоящий талант, — произнёс Гриша заранее придуманную фразу.
Вместо того чтобы кивнуть согласно или проговорить "да", как мы договорились с Гришей, я вдруг взорвался:
— Никакой я не талант и не будущий лауреат. Совсем наоборот. Валентина Михайловна перестала со мной заниматься, потому что у меня слабый слух, и сколько ни учи, лауреата всё равно не выйдет.
Председатель слушал, не сводя с меня глаз.
— И я не знаю, научила ли она хоть одного лауреата Международного конкурса. Но разве это важно? Валентина Михайловна очень хорошая учительница, она столько возится со своими учениками, чтобы научить их любить музыку. Неужели она не может получить квартиру, если пришла её очередь? Как вы считаете?
— Ты прав, — председатель ещё раз тряхнул мне руку. — Обещаю вам, ребята, что сам всё проверю. А вообще молодцы, что пришли.
Когда мы очутились на улице, Гриша накинулся на меня:
— Ну вот, всё испортил. О чём я тебя просил? Чтобы ты рта не раскрывал… А ты… Теперь всё пропало.
— И ничего не пропало, — возразил я. — Теперь я верю, что у Валентины Михайловны будет квартира. А враньё никогда и никому не помогало…
— Враньё? Какое враньё? — обиделся Гриша. — Я же не сказал, что я будущий лауреат.
— Этого ещё не хватало.
— Если б ты знал, как мне вдруг захотелось стать знаменитым пианистом, — мечтательно протянул Гриша. — Представь, я выхожу на сцену, весь зал аплодирует. Я начинаю барабанить по клавишам, весь зал затихает.
— Если ты начнёшь барабанить, — вставил я, — весь зал засвистит…
— Не придирайся к словам, — Гриша вовсе не думал обижаться. — А когда я кончу… э… играть, весь зал захлопает, на сцену полетят цветы, я их буду ловить, как вратарь мячи. Нет, что ни говори, а хорошо быть вундеркиндом, вообще, знаменитым…