Как я был вундеркиндом
Шрифт:
Пока я шёл и слушал Игоря, я не переставал думать, как ему рассказать обо всём.
Набравшись духу, я заговорил. Вот живёт в городе человек. У него золотые руки. Ничего не стоит ему решить любую задачку. Но нет в доме у человека радости. А всё потому, что забыл дорогу к этому человеку его сын. Сын, вообще, думает, что отец живёт где-то очень далеко, чуть ли не на Дальнем Востоке…
Я замер на полуслове и покосился на Игоря. Догадывается ли он, что я говорю о нём? Игорь напряжённо морщил лоб,
У дома Александра Александровича мы остановились, и сомнения напали на меня со всех сторон. А что, если я всё это придумал? Мало ли людей с одинаковыми фамилиями, а они вовсе не отец и сын, и даже не родственники и не знакомые. Просто однофамильцы. Но Игорь к тому же похож на чеканку, которая висит в комнате Александра Александровича. Вообще-то, честно говоря, сходство весьма отдалённое, очень приблизительное.
Но попытка, говорят, не пытка. Я отбросил все колебания и повернулся к Игорю:
— Подымись на четвёртый этаж, найди там квартиру 37 и позвони.
— А кто там живёт? — спросил Игорь.
— Позвони, я тебя очень прошу, — повторил я. — Только не говори, что я с тобой пришёл…
Так ни о чём не догадавшись, Игорь вошёл в подъезд. Я представил, как он взлетает, перепрыгивая через ступеньку, на четвёртый этаж и нажимает кнопку звонка. А вдруг Александр Александрович вышел из дому?
Нет, Александр Александрович дома. Вот он выскочил на балкон и кого-то высматривает. Не меня ли? Как же он догадался? Или Игорь рассказал?
Я едва успел присесть и спрятаться за "Жигули", которые стояли у подъезда.
Значит, всё-таки Игорь — сын Александра Александровича. Что и требовалось доказать, как говорил, заканчивая объяснение задачи, сам Александр Александрович.
Вечером меня позвали к телефону.
— А-квадрат говорит, — послышался знакомый голос. — Так вы меня, кажется, называете?
— Я не знаю, — пролепетал я в трубку.
— А я знаю, — сказал Александр Александрович и, помолчав, спросил: — Твоя работа?
— Вы о чём? — я прикинулся непонимающим.
— О том, — ответил Александр Александрович. — Спасибо тебе.
— Пожалуйста, — сказал я, потому как понял, что притворяться больше нет смысла.
— Приходи, научу чеканить. Приходите вдвоём с Игорёшкой.
ЛЮБИМЫЙ УЧЕНИК
— Ты готов? — спросил я у Гриши.
Мой друг стоял посреди комнаты. Он закрыл глаза и мысленно, про себя повторил ещё раз всё, что ему предстояло совершить. В поте лица мы тренировались целую неделю. Должно получится, как задумали.
Гриша открыл глаза и кивнул мне:
— Я готов.
Волнуясь, я набрал номер телефона и услышал высокий петушиный голос Льва Семёновича.
— Я вас слушаю.
— Лев Семёнович, здравствуйте, дорогой, — крикнул я по-английски в трубку и махнул рукой Грише — мол, начинай.
Взмахивая руками, Гриша закружил по комнате. Он надул щёки и загудел, как самый настоящий самолёт.
— Простите, я не расслышал, — откликнулся Лев Семёнович. — С кем имею честь?
Мне пришлось кричать, потому что Гриша совершенно меня заглушал. Само собой, что кричал я на чистом английском языке.
— Это я, ваш ученик Роберт Полозов. Я в аэропорту. Вынужденная посадка. Как ваше здоровье?
— Это вы, Роберт? — Лев Семёнович был очень удивлён и спросил по-русски.
— Да-да, Роберт, — я не сдавался и шпарил по-английски. — Я лечу в Индию, на трассе — сильная облачность. Вынужденная посадка. Слышите, как гудят самолёты?
Последние слова я говорю по-русски. Это сигнал для моего друга. Гриша начинает гудеть, словно самолёт, идущий на посадку.
Чтобы гудеть по-настоящему, Гриша махал крыльями, то есть руками, и всё ниже и ниже наклонялся, пока, наконец, не распластался на ковре посреди комнаты и не затих.
— Слышу, слышу, мой дорогой, — радостно закричал старик. — У вас отличное произношение.
— Это ваша заслуга, Лев Семёнович, — воскликнул я. — Когда я говорю, все меня слушают. А когда я замолкаю, все спрашивают, кто меня так замечательно научил говорить по-английски. И я отвечаю — мой любимый учитель Лев Семёнович…
— Вы очень добры ко мне, мой мальчик…
Я слышу, как Лев Семёнович едва сдерживает слезы, — так взволновало учителя, что ему позвонил любимый ученик.
Я подал знак Грише. Мой друг вскочил на ноги, зажал двумя пальцами нос и занудливым, простуженным голосом, как диктор в аэропорту, объявил:
— Внимание, внимание! Объявляется посадка на рейс номер 1979…
— …Лев Семёнович, — поспешно прокричал я в трубку. — Мой рейс… Объявили посадку…
— Слышу, слышу, — ответил Лев Семёнович. — Как жаль, что нам не удалось побольше поговорить с вами, Роберт.
— Мне тоже, но я рад был услышать ваш голос. Обнимаю, будьте здоровы…
— Спасибо, мой дорогой. Гуд лак, май бой! (Удачи, мой мальчик!)
— Сенкью. Гуд лак, Лев Семёнович (Спасибо. Удачи, Лев Семёнович).
Гриша, объявив посадку, вновь превратился в самолёт и гудит так, что щёки у него побагровели. Когда я положил трубку на рычаг, Гриша сразу замолк.