Как я стал кинозвездой
Шрифт:
Мама с готовностью что-то написала, а подпись велела поставить мне. Редактор прочитал вслух:
— «Из всех искусств для нас важнейшее — кино».
— Благодарю вас за кекс, — сказал он, поднимаясь. — Очень вкусный. Пойду готовить завтрашний номер. Но мы видимся не в последний раз. Насколько мне известно, через несколько дней — проба в костюмах. Прошу сразу же по возвращении позвонить мне, мы сделаем более подробный материал, с фотографиями.
— Непременно! — сказала мама. Мы с большим уважением относимся к средствам массовой информации. — И чарующе улыбнулась.
Я улыбаться не стал. А Фальстаф мрачно пробасил:
—
— Тем не менее редактор опять же не удостоил его внимания и удалился, подпрыгивая на своих тощих пеликанских ножках.
9. Драматическая встреча с ковбоем Жоржем
На другой день «Зов» вышел с очерком о моей персоне под заголовком: «Чудо-ребенок, гордость нашего края». На все вопросы там отвечала не Лорелея, а лично я, причем напечатано это было жирными буквами на первой полосе, под конец же сообщалось, что продолжение следует, причем с моими портретами в роли героя фильма «Детство Орфея».
Мама с утра пораньше послала папу скупить во всех окрестных киосках двести экземпляров газеты, половину из них спрятала в папку для семейного архива, а вторую сотню разослала почтой родным и знакомым по всей стране.
Все следующие дни она чувствовала себя такой счастливой, что даже давала мне на завтрак кусок кекса, и я наконец-то наелся досыта, хотя он теперь мне до смерти опротивел.
Формально уроки с Бобби и Фальстафом продолжались, но к нам приходило столько гостей, что не оставалось времени ни на серенаду, ни на «Ромео и Джульетту». После очерка в газете я стал еще знаменитее. Теперь телефон звонил уже каждые три минуты, звонили знакомые и незнакомые. А в гости приходили двоюродные братья и сестры, дяди, тети, посаженые отцы и матери, их двоюродные, троюродные, четвероюродные братья и так далее. У нас перебывали все мамины сотрудники и сотрудницы, почтово-телеграфно-телефонное отделение в полном составе во главе с заведующим, который во имя любви к нашему славному городу продлил маме отпуск еще на пятнадцать дней. И пока они расправлялись с кексом, я им пел:
В эту тихую ночь Ждать тебя мне невмочь, О Эвридика!Меня ласкали, целовали, некоторые даже приносили в подарок импортный шоколад, и вскоре я стал весить пятьдесят кило, если не больше.
На третий день поток гостей поубавился, и мама позволила мне поспать, но из дома все равно не выпустила. Я использовал это время, чтобы написать несколько страничек моих мемуаров. У меня заполнены уже две тетрадки. Если так пойдет дальше, то скоро все опишу. Проблема в том, как переправить эти тетрадки товарищу Боянову.
Я думал засунуть их в пластмассовую флягу и выбросить через окно, как делают при кораблекрушении моряки. Но как потом узнаешь, кто ее подобрал и как поступил с ней? Ведь я, как вы сами видите, изливаю тут душу, не скрываю даже своих любовных метаний между Миленой и Росицей. Поэтому я решил дождаться более благоприятной минуты, завернул исписанные тетрадки в полиэтиленовую пленку, перевязал и спрятал в печке. У нас теперь центральное отопление и печку больше не топят.
Было около шести вечера, когда я услыхал, что мама с папой разговаривают в гостиной. Они не ссорились. Мама была веселая, рассказывала про гостей, а папа недовольно сопел, бурчал что-то вроде: «Не слишком ли ты торопишься? Не по душе мне эта газетная шумиха. Подождала бы до третьего тура. Цыплят по осени считают…» На что мама ответила: «Куй железо, пока горячо, Цветан!» — и папа замолчал, сраженный железным аргументом Закона.
Но вскоре они все-таки заспорили — насчет справки, которую надо выпросить у начальника отдела просвещения.
— Нельзя этого делать, понимаешь? — убеждал папа. — Энчо не должен бросать школу. Это ему дорого обойдется. Не хватало еще остаться на второй год! Зачем тебе полуграмотный сын? Ведь завтра ты захочешь, чтобы он поступил в университет!
— Не в университет, а в Театральный институт! — возразила мама. — Или даже в Парижскую киношколу. Там не требуется ни математика, ни физика, там нужен только талант! А таланта нашему мальчику не занимать. Не упрямься, Цветан, завтра же отправляйся к Гренчарову. В конце концов, наши успехи — это его успехи, его служебный актив. Глядишь, благодаря нам еще повышение получит!
В этот момент свершилось нечто вроде чуда — телефон зазвонил, мама взяла трубку, и я услышал:
— Алло?.. Кто?.. Товарищ Гренчаров?.. Ах, как мило с вашей стороны! Готовы ли мы вас принять? Помилуйте, зачем же спрашивать? Наши двери всегда для вас открыты… Через час? Ждем!
Она положила трубку и в страшном возбуждении закричала:
— Ты слышал, Цветан? Видишь, какую честь нам оказывают городские руководители? Надо принять его так, как подобает родителям кинозвезды. О господи, на кого я похожа! Прическа — ужас! Быстренько прибери в квартире, а я поставлю в духовку кекс и приведу в порядок голову.
Потом ворвалась ко мне:
— Энчо, сыночек! (Даже забыла, что меня теперь зовут не Энчо, а Рэнч!) Через час к нам придет один очень важный человек, от которого многое зависит. Помойся, причешись, только смотри не испорть завивку. И надень хитон! Пусть он увидит тебя таким, каким ты был на отборочной комиссии! И не забывай улыбаться, как я тебя учила!
Лорелея засновала между ванной и кухней, одновременно поправляя себе прическу и замешивая тесто. А папа побежал в магазин за бутылкой виски.
Что касается меня, то, по правде говоря, я был в полной панике. Как себя вести, когда Большая Шишка заявится к нам? Если он узнает, что я замешан в ту историю, мне конец!.. Ой, только бы не узнал!
Я пригладил немного волосы, влез в свой хитон и снова стал похож на павлина. Хорошо, хоть дедушка Энчо не видит, как я тут распускаю хвост!
Ровно через час, когда весь дом пропах кексом, приехал гость. Мама кинулась открывать, мы б папой почтительно ожидали в гостиной.
Когда я увидел, кто переступает порог, у меня мгновенно свело живот, а горло будто перехватило проволочной петлей: гостей было двое, и один из них — ковбой Жорж!
— Милости просим, милости просим! — щебетала мама, пододвигая им кресла. — Как я счастлива, что вы…
Гости сели. Ковбой Жорж скользнул по мне взглядом и уставился на наш магнитофон. Выходит, не узнал! А его папаша откашлялся в ладошку и с важностью произнес:
— Мы тоже решили наконец познакомиться с нашим юным талантом! Прочитали в газете об его успехах, он у всех на устах, начальство и говорит: «Поезжай, Гренчаров, познакомься и доложи, действительно ли он — наша надежда, и если да, надо оказать ему всестороннее содействие…»