Как я стал кинозвездой
Шрифт:
Чудесные глаза Милены наполнились слезами.
— А вдруг он покончил с собой? — спросила она.
— Нет, — сказал я, — такие, как Энчо, не кончают самоубийством. Он мальчик мужественный. Даже, можно сказать, Мужчина с большой буквы.
— Если окажется, что Энчо убил себя, то знайте, что это я виновата, — печально проговорила Милена.
— Почему?
— Потому что… потому что, когда он стал вундеркиндом, наше Женское царство дважды нападало на него. Гнилыми помидорами, портфелями… Обзывали павлином и клоуном,
Этот детский лепет из уст уже не девочки, а почти девушки, признаюсь, позабавил меня. Впрочем, меня всегда удивляла та смесь детскости и зрелости, которая проявляется так неожиданно и особенно ярко выражена в дневнике Энчо.
— Ну и что дальше? Что думаете предпринять?
— Мы должны найти его, — не колеблясь ответил Кики. — Весь город перевернем, но найдем. Я знаю, как это делается. Я ведь…
— Шерлок Холмс, это мне известно… Хорошо, согласен, действуйте, но поменьше шума.
— Не беспокойтесь, товарищ Боянов. Мы приступаем немедленно.
— И если обнаружите какой-то след, дайте мне знать. В больнице у инженера Чернева были?
— Были. Вчера.
— Надеюсь, вы не рассказали ему про Энчо?
— Нет, нет! — воскликнули оба разом, что заставило меня усомниться в их правдивости.
— Не надо ему говорить, — продолжал я. — Он очень расстроится. Вы ведь знаете, как он любит Энчо!
— Знаем, знаем! — снова дуэтом ответили они.
С этой минуты, с этих немногих слов началась операция по розыску Энчо Маринова. Я расскажу о ней позже. Потому что на следующее утро в город приехали кинематографисты — режиссер Михаил Маришки, сценарист Владилен Романов, композитор Юлиан Петров-Каменов и редактор Голубица Русалиева. За рулем сидел черноусый Крачунов.
Их приезд придал событиям новый поворот…
2. «Вопиющая несправедливость», за которую призывают к ответу
Первыми кинематографисты посетили Гренчарова, начальника отдела просвещения в городском совете. Они сказали, что им предстоит решить две важные задачи и они просят его содействия. Во-первых, в связи с фильмом «Детство Орфея» — увидеть и услышать на месте ансамбль «Золотые колокольчики».
— Будет сделано! — заверил Гренчаров, донельзя польщенный визитом столь выдающихся кинодеятелей. — Организуем немедленно. — И позвонил Северине Миленковой: — Северина, ты? Гренчаров говорит. Тут у меня товарищи из Софии, кинематографисты. Приехали специально для того, чтобы послушать твоих «Колокольчиков». Да, да, для фильма… Энчо Маринов? Оставь ты его! Думай сейчас о «Колокольчиках»! Сможешь собрать их после обеда? Прекрасно! — Он положил трубку. — Все в порядке, товарищи! Сегодня в четыре в клубе… Миче, принеси, пожалуйста, кофе, на пятерых!.. А какая у вас вторая задача?
— Вторая задача, — ответила Голубица Русалиева, вынимая из полиэтиленового пакета, где она держала свое вязанье, большой конверт, — заключается в следующем: жительница вашего города Лора Маринова, мать Энчо Маринова, который участвовал в наших кинопробах, подала жалобу на, как она выражается, «вопиющую несправедливость», якобы совершенную нами по отношению к ее сыну. Она утверждает, что мы твердо обещали дать ему роль Орфея, а в последнюю минуту отстранили его по ложным мотивам. Маринова обвиняет нас в том, что истинные наши мотивы совершенно иные, точнее говоря, что мы хотим отдать главную роль по знакомству. Начальство требует от нас объяснений, и мы решили воспользоваться нашим приездом в город, чтобы заодно выяснить инцидент до конца.
— Ох, опять эта Лорелея! — вздохнул Гренчаров, по привычке смахивая со лба свисающий чуб. — Знали бы вы, сколько у меня неприятностей из-за этой особы! Ее сынок, редкостный хулиган, в нетрезвом виде разбил у меня в квартире люстру, стереомагнитофон, причем импортный… Но это не так важно. Важно другое: ходят упорные слухи, что Энчо Маринов исчез…
— Исчез?! — Мишо Маришки вздрогнул.
— Да. И даже покончил с собой оттого, что его не взяли сниматься. По крайней мере, так кричит на весь город его мамаша.
— Такого поворота событий уж никак нельзя было ожидать… — с тревогой проговорил Маришки.
— Я тебя предупреждал, — сказал сценарист. — Вся эта шумиха по телевидению, привлечение сотен детей, напрасные надежды, разжигаемые болезненным тщеславием иных родителей, — все это не могло не привести к осложнениям.
— Но должны же мы искать подходящих исполнителей, — пробормотал Маришки. — Я несу ответственность за миллион левов.
— Грош цена этому миллиону, если, не дай бог, с мальчиком случилось что-то непоправимое.
— При этом, — вмешалась в разговор Голубица, — у нас все еще нет ни Орфея, ни Эвридики.
Прихлебывавший кофе Гренчаров чуть не подавился:
— Что вы сказали? У вас еще нет Орфея?
— Нет, — ответил режиссер. — Все кандидатуры отпали.
Гренчаров улыбнулся чарующей, как выразился бы Энчо, улыбкой.
— Товарищи, — медовым голоском проговорил он, — а знаете ли, у меня есть сын, Жорж, необычайно талантливый мальчик. Попробуйте его. Хотите познакомиться? Сейчас я его вызову.
— А сколько ему лет? — спросил Маришки.
— Шестнадцать.
— Не подойдет. Нам нужен мальчик не старше тринадцати и неординарной внешности. А на Эвридику красивая черноглазая девочка. И дернула же меня нелегкая взяться за детскую картину! Снимал бы профессиональных актеров и горя не знал! А тут? Найдешь прекрасного мальчишку, а пока приступишь к съемкам, он уже басит и бреется.
— А вы дайте ему какую-нибудь другую роль, — попросил Гренчаров. — Мой Жорж — вылитый ковбой.