Как я становился звездой

Промптов А.

Как я становился звездой

У меня завелись лишние деньжата, и я решил снять видеоклип. Сделаться заслуженным и знаменитым. Я пришёл к моему приятелю-композитору Ивану Народному и сказал: - Послушай-ка, Изя! Мне до зарезу нужен чумовой хит. Страсть как хочется проложить борозду на ниве русской культуры.
– Дело нехитрое, - подмигнул мне Народный.
– Давай я сочиню тебе поп-балладу.
– Нет, попы с балладами не сочетаются. Попы - вчерашний день. Зачем мне попы? Мне бы что-нибудь поярче, позажигательней, позанозистей. Сам, небось, знаешь,

что главное для шоу - зрителя расколбасить, а когда он расколбасится, его, голубчика, голыми руками можно брать - всё схавает.
– Л-ладно, - задумчиво согласился Иван.
– Есть у меня одна задумка... в стиле буги-диско.
– Буги - на твоей совести, а диски - это хорошо... замечательно. Валяй, Изя, музицируй.
– Только текст ты себе сам подыщи. Попроще какой-нибудь. С самыми простыми словами. А то если в слове больше пяти букв, оно становится сложным для восприятия публики.
– А без текста нельзя обойтись?
– Помилуй, чудак, что же ты тогда на сцене делать будешь?
– Гм... В самом деле. А ты не в курсе: этот, как его?.. Некрасов... почём за строку запрашивает?
– Да он вроде бы давно не пишет. Огородом увлёкся. Сходи-ка ты лучше к Ваське Великому - вот уж истинный талант, наследник Пушкина. Судя по всему, Пушкин был не особенно щедрый родственник, потому что жил Великий в крошечной квартирке без мебели на окраине города. Везде - на бумагах, разбросанных по полу, на обоях, на оконных стёклах, на стенах в подъезде решительно везде были его стихи.
– Вы присядьте, а я сейчас... сейчас, - пробормотал он, рысью бросаясь к письменному столу (единственному украшению комнаты). Я присел на перевязанную верёвкой пачку его сочинений, а так как пачек таких было с добрую дюжину, мне удалось прилечь и вздремнуть.
– Вы уж простите, - извинялся поэт.
– Осенило. Муза впорхнула вместе с вами в моё сиреневое пристанище. А когда она рядом - я ничего с собой не могу поделать: пишу, пишу, пишу... и откуда чего прёт из меня - хоть убей, не понимаю. Алмаз за алмазом, жемчужина к жемчужине.
– Да ничего, Мотя, пустяки, - махнул я рукой.
– Подарили бы вы мне завалященькие какие стишки. Авось и я бы вслед за вами прославился.
– Да ради бога! Для хорошего человека... Возьмите хотя бы эти... заветные... Я пробежался глазами по грязному носовому платку, на котором они были накарябаны. Если б ноги - были руки, И мохнатой голова, Если б были мы как мухи, Только больше раза в два, Вот тогда бы мы летали, Как заправский самолёт, И до старости б не знали, Что такое "не везёт"!
– Годится!
– обрадовался я.
– Возьмите ещё... Хотите - целую пачку. Изумруд к изумруду!
– расцвёл Василий. Вы читали мою поэму "Обесчещенная потаскуха"? Очень трагичная история. Я перечитываю - и всегда рыдаю. Особенно на кульминации: "Она вошла в прекрасном неглиже, а я был тоже в неглиже уже, но я-то ждал на пятом этаже, а ей сказали: "На четвёртом же!" - Потом... потом, - ретировался я к двери.
– Мне надо спешить в Администрацию Президента. У них там назрел кризис власти и по этому поводу готовится нота протеста. Прощайте!
– Вы идите, а я сейчас... я сейчас... И Василий, не пожав мне руки, метнулся за стол - творить... Когда Иванова музыка была готова, я отправился к режиссёру Никифору Каннскому.
– Яша, мне нужен ролик. Высокохудожественный ролик, а не те поделки, которые ты стряпаешь для пай-мальчиков и сипатых пичужек. Мне нужен шедевр, Яша!
– А ты думаешь - я тут сижу и не умею снимать шедевров? Тьфу тебе в глаза бесстыжие после этого!
– Так ты постарайся, ради Христа! Сам-то я в шедеврах - ни в зуб ногой, боюсь опростоволоситься.
– Просто ты не проник в суть успеха... Успех, Лейбушка, - в сексуальной мощи.
– Ну - сексуальной-то мощи у меня навалом. Могу вразнос торговать.
– Ха-ха-ха! У него есть сексуальная мощь! Уморил! На одесском привозе - твоя мощь! Вот скажи, что ты представляешь себе, глядя... глядя, предположим, на водопроводный кран?
– Ну там... что вода из него течёт. Никифор презрительно усмехнулся: - А натура, обладающая сексуальной мощью, заметила бы прежде всего, что водопроводный кран - это фаллический символ, что он очень сексуален водопроводный кран! Он горячий и блестящий - водопроводный кран! Он иногда гудит от удовольствия - водопроводный кран! Чехов-классик - и тот говорил, что у человека должно быть всё сексуально - и лицо, и мысли, и душа, и тело, и... м-мм... зарплата, и водопроводный кран, наконец. А на что, по-твоему, похож паровой молот?
– Оч-чень сексуально!
– сообразив, что к чему, причмокнул я.
– А шпиндель токарного станка?
– О!
– А коробка скоростей в "Запорожце"?
– О-о-о!
– А четыре тома "Войны и мира"? Я аж покраснел от смущения.
– Н-да, ты неплохо учишься, - похвалил Никифор.
– Кстати, как у тебя с вокалом?
– Никогда не ношу с собой этой гадости!
– Петь! петь-то ты умеешь?
– А без этого нельзя обойтись?
– Да в сущности, почти все обходятся. Но ты бы сходил вечерком на занятия на всякий случай. Для уверенности в завтрашней съёмке... Дама, дававшая уроки вокала, села за сексуально вихлявшийся рояль и запиликала марш Мендельсона, смешанный с гимном России. Я до отказа наполнил лёгкие и грянул: Если б ноги были руки!.. Музыка оборвалась. Я недовольно посмотрел на даму: она уткнулась лицом в ладоши и ревела белугой, тыкаясь локтями по клавишам.
– Что это вы? Не стоит переживать. В последнем куплете они поженятся.
– Как это печально, - выдавила она.
– Из песни слова не выкинешь.
– Как это печально, что вы решили петь.
– Вот новости! А что же мне делать прикажете? На других местах работать придётся, а я себе не враг. Не нравится вам - вы скажите откровенно, но делать выводы о моём таланте - увольте! Вашей критике меня не задавить! Через пару дней клип был готов и с успехом засветился на всех каналах. Я готовлюсь к мировому турне. Разучиваю новый чумовой хит, созданный в союзе с Изей и Мотей. Начинается он очень сексуально: "Одна чува челялась по Бродвею". Билеты нарасхват, и если вы будете сидеть раззявой у телика - вы вряд ли попадёте на мой концерт. Мигом в кассы!