Как я выходила замуж. Рассказы
Шрифт:
Весь отпуск Аполлоновна самоотверженно следила за всеобщей моралью и нравственностью, яростно выключая в столовой телевизор, если его кто-то смотрел: «В Москве борешься-борешься, приезжаешь на море отдохнуть душой и телом, и на тебе – то же самое».
Она учила всех семейных воспитывать детей так, чтобы они «возрастали в духе», а не бегали нецеломудренно голяком по пляжу и не смотрели мультик про Лунтика, потому что он не кто иной, как лунный бес с четырьмя рогами.
«Чокнутая», – с оттенком даже какого-то восхищения говорили о ней наши «коллеги по отдыху».
Пока же Фотиния всем этим занималась, ее внук Славик был предоставлен мне, а больше –
Когда подошел день нашего отъезда, все были несказанно счастливы. Включая хозяйку, которой Аполлоновна высказала претензию по поводу испорченного неблагочестивой публикой отдыха.
Со мной Фотиния не общалась, более того, она теперь считала меня своим идейным врагом, потому что у меня не хватило духу поддержать ее бесоборческую деятельность. Деятельность, которой я сама, между прочим, счастливо и вдохновенно предавалась в Москве. Однако здесь, в Крыму, при взгляде со стороны и более тесном общении, она оказалась какой-то очень уж симптоматичной.
В общем, было как-то тоскливо.
Вечером накануне нашего отбытия к хозяйке приехал ее сын, отец Иоанн. Видимо, матушка на нас нажаловалась, потому что он предложил мне прогуляться и почему-то стал рассказывать о себе. Он, оказывается, тоже когда-то боролся с кишащими бесами, прущими из телевизора, и искал в составе печенья сухое молоко. А еще «мочил» баптистов…
Было это в первые годы воцерковления простого украинского хлопца Вани. Они с друзьями выпили пива (благо был какой-то церковный праздник, а где елей, там и вино, а где вино, там и пиво) и отправились на богословские споры в молельный дом. Поход этот закончился «стенкой на стенку» двух христианских «группировок» и приездом милиции. Дальнейшая беседа на евангельскую тематику проходила уже в «обезьяннике».
Здорово же влетело Ивану с друзьями от местного батюшки, который приехал выручать своих неразумных чад. За баптистскими хлопцами также явился их пастырь, и на пару с отцом Василием (так звали батюшку) они убедили милицейское начальство, что это «в самый последний раз».
Потом у будущего отца Иоанна была армия, где пьяный сержант отбил ему почки за отказ снять крестик, потом семинария, принятие сана и служба на маленьком бедном украинском приходе.
Много чего он рассказывал, и тогда-то я узнала, кто такие неофиты. И услышала вещи, о которых до этого не задумывалась. Хорошо запомнились слова: «Понимаешь, Господь же Сам сказал: “По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою”. Представляешь? Даже не по тому, как мы молимся, постимся, в чем ходим… Хотя это тоже важно».
А Фотиния, как я потом узнала, с ним поговорить отказалась.
В тот вечер я вернулась в наше поселение, твердо веря, что теперь-то все понимаю. А главное, я решила, что нам с Аполлоновной не по пути, потому что в ней нет любви.
Войдя в столовую и сухо кивнув ей, я уселась перед ее носом смотреть передачу «Дом». Честно говоря, очень дурацкую, тогда это был первый и последний раз. Когда же она попыталась выключить телевизор, я спрятала за спину пульт и победно (а главное – при всех) рассказала старушке про все ее промахи и перегибы, про неуправляемого Славика и испорченный отдых.
«И вообще, главное в христианском деле не все эти глупости, а любовь», – закончила я и удалилась, наслаждаясь ее шоком и источая стервозность.
Всю обратную дорогу мы с Фотинией не разговаривали. И, сдержанно попрощавшись, расстались в Москве. Больше мы никогда не виделись. А душа у меня ноет до сих пор. Да, главное в нашем деле – любовь… А с любовью ли я обличала тогда эту странную пожилую женщину? Обличала за то, что и сама делала?
А еще. «Истина, сказанная с раздражением, – это не истина», – скажет мне позже один умный человек.
Я продолжала ходить в храм, молилась, постилась. Но было уже не так легко, радостно и безумно, как вначале. Я то падала, то вставала, то благодарила Бога за Его милости, то «хлопала дверью» и предавалась светским развлечениям. Часто унывала. Наверное, это было то самое, о чем говорят, что в начале пути Господь держит человека, учит его ходить, а потом отпускает. Чтобы тот шел уже сам.
Идут годы. Я замужем, у меня уже четверо детей. Как я встретила своего мужа – это отдельная история, и о ней я расскажу через несколько секунд.
Много удивительного и прекрасного случилось за это время. Много чудес подарил мне Господь – больших и маленьких, явных и совсем незаметных. Но, знаете, главного чуда со мной пока не случилось. Я так и не научилась тому главному, о чем говорил когда-то в Крыму отец Иоанн и о чем пишет апостол Павел. Тому важному, чего ждет от меня мой Создатель. Я так и не умею любить. Не только Бога – Его мы «любим» все и за Него перегрызем глотки кому угодно, – а людей: Фотинию, дядьку, упавшего на мою вербу, алкаша, бомжа и просто прохожего… Любить и прощать всех, несмотря на их ошибки и недостатки. Как любит нас Господь наш Иисус Христос.
А еще меньше я умею любить своих близких – тех, кто от нас терпит больше всех. Я на все обижаюсь и часто обижаю. Без причины, просто потому, что у меня плохое настроение. И мне порой бывает трудно это признать.
Смогу ли я научиться любить? Я не знаю, но очень этого хочу. Ведь только тогда, когда будет во мне любовь – настоящая, которая не выбирает, – я стану действительно христианкой.
А пока… Пока я часто скучаю по тому глупому и прекрасному времени, когда не было сомнений и компромиссов и хотелось бросить к ногам Господа все. По неуправляемой радости в душе, искренности и глупостям, за которые мне шептали вслед про дурдом. Этого уже давно нет, ведь детство быстро проходит, и церковное тоже. А любви надо учиться всю жизнь.
Как я выходила замуж, или Моя Ксения Петербургская
А теперь о моем замужестве. Было это на заре моей церковной жизни. «Заря» же эта приходилась далеко за мои двадцать лет. И как, наверное, любая девушка, к тому же девушка достаточно «взрослая», я очень хотела замуж.
А как новоиспеченная, рьяная христианка из очень далекой от Церкви столичной семьи дипломатов, я мечтала о спокойной жизни где-нибудь в тихом уголке. Желательно вообще в глухой деревне, рядом с монастырем. В окружении кучи детишек и «под предводительством» бородатого православного мужа. О семейной молитве на рассвете, о гардеробе, состоящем из огромного количества длинных юбок и платочков в тон. Об огороде, где будет расти все-все. О долгих монастырских службах, где рядом с нами, родителями, будут стоять шеренгой наши милые послушные детки и тихонько молиться. И о перманентных чудесах…