Как за каменной стеной
Шрифт:
Оторванная передняя половина небольшого пассажирского самолета без крыльев вторую весну служила укрытием двум мальчишкам. Наверно этот самолет находился в свободном полете, когда случилось нечто кошмарное и разорвало самолет на части, удачным образом эту часть бросило сюда, предоставив шанс на выживание замерзающему в сугробе подростку. Когда Аза нашел это место, а он был тогда без напарника, смог спрятаться здесь от смертоносного холода и ветра, нашел бутилированную, пусть и несвежую воду в карманах оторванных кресел, в салоне нашлось много полезных вещей: одеяла, посуда, некоторые лекарства с инструкциями, немного пакетированной еды, и некоторые находки, которые помогли облегчить его
Полный решительности остаться здесь жить, он переделал салон под себя: поменял положение кресел, приспособив их под удобную лежанку, в центре постелил алюминиевый лист под костер, собрал все деревянные детали и сложил из них этажерку под свои вещи, металлическими листами подходящего размера залатал, как смог, трещины в крыше и стенах. Так он прожил всю зиму, питаясь тем, что поймает, откапает или найдет в лесу.
В один из обычных вечеров в преддверии весны к нему ввалился Руслан. Из ниоткуда, просто пришел и упал на пороге без сознания, босой, одетый в серый костюм, похожий на пижаму. На его плече был глубокий запекшийся след от выстрела робота-охранника. Аза согрел его и накормил жареной крысой, с тех пор это стало их любимым блюдом. "Блевосуп " – называли они жареных крыс, но ели их часто и без особого аппетита. Позже они вместе ходили на охоту, Аза научил Руслана мастерить лук и стрелы, чинить одежду и обувь, обращаться с ножом и определять погоду по приметам. Жили не плохо, если не сказать хорошо, и ни разу не поднимали разговор о прошлой жизни каждого.
И вот спустя много месяцев к ним подселился еще один жилец. Утром следующего дня Руслан проснулся с надеждой, что мелкий засранец сбежал ночью, он долго всматривался в моток одеяла, пытаясь уловить в нем человеческий силуэт. Он был там. Аза занимался обычными хозяйственными делами, будто и не замечал присутствия ребенка. Руслан же весь день надувал щеки, вздыхал и ныл, красноречиво вскидывал руки и брюзжал по поводу нового квартиранта, на что Аза пренебрежительно отмахивался. Весь день ребенок просидел в своем кресле и, кажется, никуда не собирался, чем несказанно раздражал Руслана.
– Знаешь, Аза, у него очень серьезный взгляд, возможно, он старше, чем может показаться, это из-за своей худобы он выглядит, как ребенок. Точно не могу сказать. И потом, если ты живешь в сарае под досками, у тебя не будет возможности расти в высоту, верно? Но он видел людей и раньше, иначе он бы уже сбежал.
– Почему тебя волнует его возраст? Ну, ребенок ребенком, тебе, что за беда? – Аза вымыл в ржавом ведре руки, брызнул в лицо Руслану холодными каплями. – Раз так, может, он твой одногодка?
– Шутишь! Ему около десяти, я уверен. Может меньше, может больше. – В задумчивости Руслан потер подбородок темной рукой. – Когда он заговорит, я тебе это докажу.
– Какая разница! Его надо вымыть, в дом зайти невозможно, от вони глаза щиплет. Найди ему вещи потеплее, снова дождь будет… – Аза поймал на себе изумленный взгляд друга. – А будешь так на меня смотреть – всеку! Твоя была идея, вот и возись с ним сам.
Мальчик сидел в синем самолетном кресле, укутанный в теплые свитера, которые Руслан не забывал вытаскивать из заброшенных домов, и с шокирующей скоростью уплетал жареное мясо с вертела, фыркая и гудя, как злой оголодавший дикий кот.
От ужина осталась кучка мелких косточек и приятное урчание желудка.
Мальчик зевнул, потер глаз и уснул в один момент. Руслан принялся укладывать объедки в мешок, чтобы закопать подальше от самолета, иначе на запах сбежится много разной живности, закончив с делами, он уселся в углу строгать приготовленные под стрелы ветки, изредка поглядывая то на спящего мальчика, то на друга. Аза расчесывал перед угасающим огнем свои длинные золотые волосы вырезанным из деревянной колодки гребнем, смотрел в красные языки пламени и напевал свою неизменную мелодию. Эти напевы были хорошо знакомы Руслану, он хотел бы узнать, откуда они, но следовал негласному закону молчания, и вопросов о прошлом не задавал.
Руслану было четырнадцать, по крайней мере, он так всегда утверждал, и несмотря на то, что за год в росте он почти догнал друга, почему-то количество лет не прибавлял, а Аза не знал своего возраста, и в этом полагался на мнение Руслана, который с уверенностью оценивал друга в восемнадцать лет. Им было трудно отмечать текущее время, чисел календаря они не знали, довольствуясь отличиями времен года и временем суток; Руслан пробовал отсчитывать дни, пробивая гвоздем дырки в основании фюзеляжа, но, когда заметил, что от увлеченности делает несколько отметок в день, спутался и бросил это дело.
По подсчетам Азы, еды им должно было хватить на четыре дня, но с пришествием нового жильца расходы значительно увеличились, запасы таяли, как весенний снег, повергая Руслана в ужас. Между собой они в шутку называли его Одногодкой.
– Глупо давать ему кличку, он же не коза! – говорил Аза, а Руслан, как всегда, упрямился и продолжал настаивать на своем, но, к всеобщему успокоению, мальчик быстро стал откликаться на новое имя.
Теперь они ходили на охоту, запирая найденыша на замок, а по возвращении выпускали на улицу. Аза часто размышлял о судьбе ребенка вслух, проявлял невиданную заботу по отношению к Одногодке, следил, чтобы ребенок не сидел голодный или замерший. Иногда Руслан ловил себя на мысли, что было бы не плохо, если бы мальчик ушел в лес и не вернулся. Нет, он не желал ему смерти, и даже не ненавидел, часто помогал и заботился, но от этого в сердце Руслана привязанность не появлялась. Мальчик не убегал, и не делал попыток спрятаться, а вчера помогал Азе углублять колодец на поляне у дома, прибирал мусор после обеда так, как научил его Руслан, слушался во всем и не капризничал. Вставал со всеми на рассвете, прибирал кровати, чистил шампура песком, словом, был чудо-ребенком, но, как не бился над ним старательный Руслан с уроками речи, тот продолжал молчать.
Солнце задерживалось в зените очень долго, словно ловило каждую секунду для выжигания земной поверхности, под его всепоглощающими лучами вдали светились металлические ходули роботов-стражников, верно стерегущих каменную стену от посягателей. Руслан и Аза лежали на крыше фюзеляжа животами вверх, один жевал травинку, другой отбивал по металлу ритм бьющегося сердца, Одногодка сидел внизу на лестнице, рассматривая красочные страницы скопившихся книг и газет.
– До чертиков надоели холода! – Блаженно выдохнул Руслан. – Вот бы всегда было тепло! Это я понимаю. Лежи, грей пузо!
– Всегда не может быть хорошо. Иногда должно быть плохо, чтобы то самое «хорошо» ценилось по достоинству. А если все время будет плохо, то редкое хорошее уже будет приниматься, как сокровище, как подарок. И тебе пора в тень, а то сгоришь, как в прошлый раз. Хруст твоей кожи через одежду было слышно.
Руслану было так хорошо, что отвечать Азе было просто лень. Он вдруг напрягся, приподнял голову, глянул вниз, убедился, что Одногодка на месте и улегся обратно.
– Странная у нас стая получилась! Один молчит, другой ослепительно красив, а третий отращивает волосы, как у девчонки! Интересно, что будет дальше? – еле ворочал языком Руслан.