Какого цвета ветер?
Шрифт:
Ромка все это от слова до слова и пересказал учительнице, когда его вызвали отвечать.
Что в классе творилось!
После этого Ромка долго не разговаривал со мной, хотя я и подходила к нему несколько раз, подносила к лицу правую руку, винилась.
Но он не скоро отпустил мне мой грех...
Но почему я думаю только о Ромке? Не много ли чести?
Главцседьмая КРЕСТОНОСЕЦ
Я знала, что у Ольгуни выходной, поэтому удивилась, увидев ее в красном
— Для Доски почета заставляют сфотографироваться,— сказала она, подходя к зеркалу. —Надо же, сама себя испортила! Зачем, спрашивается? Саша, пойдем со мной, а? Чего не люблю, так это фотографироваться — сиди как мумия. Или улыбку заставят сделать. Она и выходит как приклеенная. Пойдем, Саша, выручай, пожалуйста!
— Хорошо...
После ателье Ольгуня позвала меня к себе домой:
— Чайку попьем, посплетничаем. А давай на такси махнем! Кутить так кутить!
Она за руку потащила меня к машине с зеленым глазком.
Шофер, пристроив на руле книгу, читал. Ольгуня подергала закрытую дверцу, потом постучала по крыше кабины: окно было закрыто, но шофер и не шевельнулся, пока не дочитал страницу, заложил ее игральной картой, кажется, то был трефовый туз, затем приподнялся, сунул под себя книгу и открыл дверцу:
— Так куда мы едем?
— С вами — никуда! — отрезала Ольгуня. — Когда вы научитесь вежливости, тогда...
— А если от книги не оторваться?
— На работе не читают. Пошли! — Ольгуня подхватила меня под руку. — Смотреть на него не могу, а не то что ехать рядом...
Мы поехали автобусом.
Ольгуня не переставала возмущаться:
— Учим, учим, а они... Никакого уважения...
— Не все же такие.
— К счастью.
Как только мы вошли к Ольгуне в квартиру, она распахнула окно — душно, и, извинившись, принялась расчесывать залитые лаком волосы: «Не могу, будто налипло что-то...» Расчесала, намочила волосы и опять стала привычной Ольгуней с круто зачесанными назад волосами, как бы оттягивающими кожу со лба, приподнимавшими уголки глаз к вискам.
Стояла передо мной помолодевшая, с блестевшими капельками воды на лице:
— Сейчас я тебя, Саша, кормить буду. У меня есть борщ, макароны по-флотски и ватрушка.
Пока она хлопотала на кухне, я разглядывала комнату. Два сдвинутых вместе шкафа с книгами. Над ними, в траурной окантовке, портрет летчика. Большелобое симпатичное лицо с открытой улыбкой.
Ольгунин муж. Потерять обе ноги... Молодой, влюбленный. Хорошо, что у него была Ольгуня. А если б попалась такая, как Лиля?
Но сколько здесь книг! У Олега Семеновича тоже большая библиотека, стеллаж занимает всю стену гостиной. Лиля не поленилась написать на титульном листе каждой: «Украдено у Мурашиных», — на случай, если кто присвоит книгу. А в гостиной она повесила плакат: Не шарь по полкам жадным взглядом,
Здесь книги не даются на дом.
Поскольку только идиот Знакомым книги раздает...
Сама читает его всем со смехом.
«Я это... предупреждение снимал несколько раз,— говорил Олег Семенович,— но Лиля...»
«Не ты повесил, не трогай!..»
У Ольгуни множество диковинных фигурок из сухих веток и коряг. Я заинтересованно разглядывала фигурки. Цапля (ну прямо живая!) поджала ногу, вытянула шею. Тут и олень с роскошными рогами, и старичок-ле-совичок с хитрющим взглядом, будто подглядывает за тобой, и странная птица, которая вот-вот взлетит.
— Саша, а что, если мы пообедаем на кухне, а сюда переберемся чай пить?
— Конечно!..
Я хотела вымыть тарелки, но Ольгуня запротестовала:
— Чего еще выдумала! Ты гостья. Идем в комнату, за чай примемся.
Она набросила на полированный стол белую скатерть, внесла на подносе чайник, чашки и вазу с печеньем, потом сходила за ватрушкой, переложила ее из бумаги на плоскую тарелку.
— Сейчас мы с тобой...
— Откуда у вас эти фигурки? — спросила я.
— Из леса. Из парка.
— Я не о том. Кто их сделал?
— Природа. Я только сняла засохшую кору и немного наждачком прошлась.
— Замечательно!
— Теперь видишь, как я живу? А то три года работаем бок о бок, а ты ни разу ко мне не зашла.
— Не приглашали.
— И это верно. Мое упущение. Исправлюсь. — Ольгуня налила мне чаю. — Пей, Саша! Видишь, я не одна живу. Сколько у меня лесных друзей... А ведь я тебя специально сегодня позвала, не догадалась?
— Нет.
— Поговорить с тобой хочу, не нравишься ты мне что-то. Не могу смотреть на тебя такую, сердце болит...
— Не могу вас понять... Почему вы заботитесь обо мне? Я чужой для вас человек, а вы...
Ольгуня засмеялась:
— А может, просто подлизываюсь. Одинокая. Умру— некому будет на -могилку приходить. А так, может, Саша Нилова когда заглянет, цветочков принесет,..
Я всегда старалась избегать Ольгуншшго взгляда, а на этот раз сама уставилась на нее. Она не ожидала этого и не успела притвориться веселой.
— Вам плохо?
— Не то что плохо, Саша. Одна... Детей нет. Хотели, а не было, так и лрожили—
Я подумала: а что, если сказать ей, что у меня будет ребенок? Осудила бы без промедления: не замужем ведь.
— Саша, я вот о чем... Тебе надо учиться...
— Хотите и меня, как Грушу в свое время, за ручку водить?
— Не шути, Саша. Начальником ОТК .станешь, поднимешься. Тебе надо посмелее жить, уж больно ты застенчива, все в тень прячешься. А ты на солнышко выйди, на солнышко.