Календарь преступлений
Шрифт:
— Ты меня спрашиваешь? — проворчал его отец.
Никки грызла свои красивые ногти.
— Эллери, я даже не заметила…
— Ха-ха! — усмехнулся Эллери. — Этого я и боялся.
— Вы хотите сказать, — ужасным голосом спросил инспектор Квин, — что мой сын не прочитал табличку с именем водителя?
— Э-э…
— Сейчас канун Дня благодарения, папа, — пробормотал Эллери. — Скванто, пилигримы, ирокезская кровь мамаши Кери…
— Перестань пороть чушь! Можешь описать его внешность?
— Э-э…
— Значит, не можешь, — буркнул инспектор.
Это означало конец всему.
— Инспектор, никто не смотрит на водителя такси. Он просто сидит за рулем.
— «Невидимка», — воспрянул духом Эллери. — Честертон! [145]
— О, так ты запомнил его фамилию?
— Нет-нет, папа…
— Я бы узнала его голос, если бы снова услышала, — сказала Никки.
— Для этого мы сначала должны его поймать, а тогда нам едва ли понадобится его голос!
— Может, он будет ездить неподалеку от ресторана Фуше?
145
Имеется в виду рассказ Гилберта Кита Честертона «Невидимка», где на убийцу никто не обратил внимания, так как он был в форме почтальона.
Смех инспектора был похож на лай.
— Великолепно! Знать, кто это сделал, — и в то же время не знать! Слушай меня, великий сыщик. Сейчас ты пойдешь со мной в бюро лицензий на такси и просмотришь фотографии всех водителей…
— Погоди!
Эллери опустился на свободный стул. Он сидел наклонившись, подпирая голову ладонями, сдвигая и раздвигая брови, пока Никки не подумала, что у него что-то не так с глазами. Затем он встал и повторил весь процесс в противоположном конце комнаты. Отец с подозрением наблюдал за ним. Ему казалось, что это не Эллери, а кто-то другой.
Внезапно Эллери вскочил, опрокинув стул:
— Есть! Теперь мы его достанем!
— Каким образом?
— Никки. — Голос Эллери звучал таинственно и драматично. — Помните, как мы перетаскивали подарки из машины на кухню мамаши Кери? Таксист помогал нам — отнес эту бутылку вина!
— Что? — воскликнул инспектор. — Нет-нет, Никки, не прикасайтесь к ней! — И он захлопотал над бутылкой калифорнийского вина. — Отпечатки! Ты молодец, мой мальчик! Мы доставим бутылку в управление, снимем отпечатки пальцев и сравним их с отпечатками в таксомоторном бюро…
— Вот как? — усмехнулся водитель. Он стоял в открытых дверях с грязным носовым платком, обвязанным вокруг лица до глаз, направив револьвер на отца и сына. Его автомобиль урчал внизу. — Я так и знал, что вы что-нибудь придумаете, когда вернетесь сюда от Фуше, — продолжал он. — А еще вы оставили дверь открытой, чтобы я мог все слышать! Ну-ка, старик, дай мне эту бутылку!
— Вы не слишком умны, — устало произнес Эллери. — Ладно, сержант, выбейте у него револьвер.
Обняв отца и секретаршу, Эллери рухнул вместе с ними на безупречно чистый пол мамаши Кери, а сержант Вели, появившись за спиной водителя, метким выстрелом выбил револьвер из руки человека-невидимки.
— С Днем благодарения, простофиля, — ухмыльнулся сержант.
Декабрь
ПРИКЛЮЧЕНИЕ С КУКЛОЙ ДОФИНА
Существует неписаный закон против авторов, принятый издателями (как они утверждают, по настоянию читателей), который предписывает, что в историях о Рождестве должны фигурировать дети. Эта рождественская история не является исключением — детоненавистники даже будут жаловаться, что мы переборщили. Признаемся заблаговременно, что здесь фигурируют также куклы, Санта-Клаус и даже вор, хотя что касается последнего, то, кто бы он ни был, а это один из главных вопросов, он, по крайней мере, не является В [146] даже метафорически.
146
Варрава — в Евангелии приговоренный разбойник, чьего освобождения потребовала у Пилата толпа, обрекая Христа на казнь.
Другой пункт закона о рождественских историях велит, чтобы они были сладостными и светлыми. Первое, конечно, связано с сиротами и никогда не исчезающим ароматом ежегодного чуда, а что касается света, то его, как обычно, обеспечит в конце наш великий талант Эллери Квин. Читатели, настроенные более мрачно, найдут достаточное количество темных красок в личности и деятельности того, кто, во всяком случае по мнению инспектора Квина, был крылатым Князем тьмы. Его имя, между прочим, было не Сатана, а Комус, что весьма парадоксально, ибо Комус, как известно, был древнеримским богом радости и веселья — эмоций, обычно не связываемых с преисподней. Пытаясь поймать своего призрачного врага, Эллери тщетно ломал голову над этой non sequitur, покуда Никки Портер, не относящаяся с презрением к очевидному, не предложила ему искать ответ там, куда в первую очередь обратились бы взоры простых смертных. К крайнему унижению великого человека, ответ оказался именно там — на странице 262-й шестого тома сто семьдесят пятого, юбилейного издания Британской энциклопедии. Французский фокусник по имени Комус, выступая в Лондоне в 1789 году, заставил свою жену исчезнуть прямо на столе — впервые этот трюк был проделан без помощи зеркал. Отслеживание nom de nuit [147] его таинственного противника вплоть до исторического логова было для Эллери единственным удовлетворительным эпизодом во всем деле вплоть до того момента, когда свет вспыхнул повсюду, изгнав тьму и ее Князя.
147
Псевдонима (фр.).
Однако наша история начинается не с невидимого, а с мертвого персонажа.
Мисс Ипсон не всегда была мертвой — a contraire, [148] она прожила семьдесят пять лет, причем большую их часть необычайно активно. Как говорил ее отец, «она была весьма активным глагольчиком». Отец мисс Ипсон был профессором греческого языка в маленьком университете на Среднем Западе. Свою дочь он «соспрягал» с сомнительной помощью жены — одной из лучших его студенток, унаследовавшей птицеферму в Айове.
148
Напротив (фр.).
Профессор Ипсон был выдающейся личностью. В отличие от большинства профессоров греческого языка он сам был греком, звался ранее Герасимосом Агамосом Ипсилономоном и появился на свет в Полихнитосе на острове Лесбос, [149] «где Сафо [150] страстно пела и любила». [151] Этой цитатой профессор часто пользовался, считая ее крайне полезной во внепедагогической деятельности и искренне веря, что эллинистический идеал состоит в неумеренности абсолютно во всем. Такой наследственный и культурный фон объясняет увлечение профессора своей способностью становиться отцом, к досаде его жены, ибо подвиги самой миссис Ипсон на ниве размножения ограничивались птичьими дворами, составлявшими основу ее состояния. Об этом факте муж сочувственно напоминал ей, когда ему случалось произвести очередного незаконнорожденного цыпленка. Появление же на свет их дочери он рассматривал как биологическое чудо.
149
Лесбос — греческий остров в северо-восточной части Эгейского моря.
150
Сафо (ок. 620 — ок. 565 до н. э.) — греческая поэтесса.
151
Цитата из поэмы Джорджа Байрона «Дон Жуан».
Умственные процессы супруга также смущали миссис Ипсон. Она не переставала удивляться, почему вместо того, чтобы сокращать свою фамилию до Ипсона, он благоразумно не сменил ее на Джоунса.
— Дорогая моя, — как-то ответил ей профессор, — ты просто айовский сноб.
— Но твою фамилию никто не в состоянии правильно написать! — воскликнула миссис Ипсон.
— Это крест, — объяснил ей муж, — который мы должны нести вместе с Ипсиланти. [152]
В разговорах профессора всегда присутствовало нечто пророческое. Излюбленной характеристикой, даваемой им жене, было слово «ипсилиформ» — этот термин, как он объяснял, относится к зародышевой точке в созревающем яйце на одной из стадий оплодотворения и, следовательно, был весьма a propos. [153] Миссис Ипсон умерла молодой, выглядя озадаченной до конца дней.
152
Ипсиланти, Александр (1792–1828) — один из лидеров греков, боровшихся против турецкого владычества.
153
Кстати (фр.).