Калейдоскоп жизни
Шрифт:
Поинтересовался: любит ли ловить этот своеобразный кайф молодежь? Мне ответили, что заведения с рыбой фугу посещают в основном люди почтенного возраста.
И вот наконец приходит черед попробовать саму рыбу. Начинают со спинки — наиболее вкусной и наименее ядовитой. Ближе к брюшине яд становится сильнее. Бдительно следя за состоянием гостей, повар отрезает ломтик за ломтиком, всякий раз начиная с хозяйки. И тут на нас исподволь накатывается некая парализующая волна. Сначала буквально отнимаются ноги, потом руки. А вот уже деревенеют челюсти и язык, словно после укола новокаина, когда стоматолог собирается рвать зуб.
Способность
Потом все оживает в обратном порядке. Возвращается дар речи, обретают способность двигаться руки и ноги. Неужели ради воскресения из небытия люди и идут на смертельный риск? Чувствуешь себя совершенно обновленным, заново родившимся.
И тут повар наливает всем настойку из хвоста фугу. Она вызывает необыкновенный прилив творческого вдохновения. Хозяева об этом знают. Мне подносят квадрат влажного белого картона, кисть и тушь. Просят что-нибудь написать на память. И я размашисто вывожу четверостишие средневекового китайского поэта Ли Бо, одинаково хрестоматийное как для китайцев, так и для японцев. Восхищенная хозяйка обещает повесить его на стене рядом с дипломом повара.
Лет десять спустя наш новый посол в Токио рассказал мне, что во время поездки по Сикоку ему специально показали этот — образец поэтической каллиграфии, некогда оставленный писателем из далекой России. После чего я решил, что жизнь прожита не зря.
В заключение добавлю — лишь в 90-х годах я узнал: правильно дозированный яд рыбы фугу, особенно настоянный на саке, является эффективным средством профилактики и лечения заболеваний предстательной железы. Не случайно драгоценной рыбой фугу любят лакомиться люди почтенного возраста. Кстати, хозяйка заведения, где я оставил иероглифическое четверостишие, заверила, что данная реликвия дает мне право бесплатно отведать пузатой рыбы вновь, когда я захочу. И это ободряет.
За семь лет работы в Японии через меня прошло бессчетное количество гостей. В большинстве своем это были командированные, оказавшиеся в Токио по самым различным поводам. Поскольку мое имя часто мелькало в газете, то и дело раздавались неожиданные телефонные звонки. Дескать, я такой-то. Три года назад мы с вами отдыхали в санатории в Крыму. Кроме вас, никого здесь не знаю. Так что привез вам бутылку водки и буханку черного хлеба. Очень прошу познакомить меня с ночной жизнью Токио. Например, сходить к гейшам…
Ночная, а точнее сказать, вечерняя жизнь действительно имеет место в Японии. Она играет в стране большую и весьма своеобразную роль. Стихотворцы эпохи Тан — золотого века древнекитайской поэзии — любили повторять в своих стихах выражение «Ганьбэй!» — Осушим чаши! В японском языке аналогичные иероглифы читаются как «кампай». И для Страны восходящего солнца это заветное слово поистине стало катализатором деловых отношений.
Скованные жесткими рамками «подобающего поведения», японцы предпочитают преодолевать наиболее острые разногласия не на заседаниях, а за выпивкой, когда алкоголь позволяет на время избавляться от оков этикета. Астрономические расходы японских фирм на представительские цели, а попросту говоря, на попойки в ресторанах, барах и кабаре, мотивируются тем, что подобные заведения служат лучшим местом для сглаживания противоречий и поисков компромисса.
Практически это выглядит примерно так. Заведующий отделом может тратить на представительские цели три месячных оклада в год, член совета директоров — двенадцать. Речь, разумеется, идет не о наличных, а о праве рассчитываться кредитной карточкой в определенных заведениях в пределах ассигнованной на данный месяц суммы.
Но поскольку все служащие фирм, от столоначальников до президентов, обычно общаются с деловыми партнерами аналогичного ранга, а те располагают такими же финансовыми возможностями, то в конце месяца, тем более квартала на их кредитных карточках могут выявиться неиспользованные остатки.
В таких случаях начальник обычно приглашает всех своих подчиненных, включая молоденьких секретарш, в какое-нибудь дорогое заведение на Гиндзе, о котором они могут иметь представление разве что по телесериалам. Выпив первый «кампай» за сплоченность коллектива, руководитель просит его извинить, ибо он давно уже не навещал свою любовницу.
Он оставляет заместителю кредитную карточку и просит всех гулять и веселиться, «пока из лодки не откачают всю воду», то есть пока не пропьют остаток. Нередко вслед за шефом уходит и заместитель, заранее списав официантам числящуюся на кредитной карточке сумму. И вот тут-то, при отсутствии начальства, но при наличии его финансовых возможностей, начинается безудержное веселье…
В канун Нового года, а также весной и осенью, когда у японцев принято любоваться розовыми соцветиями сакуры или багрянцем кленов, фирмы приглашают всех сотрудников с семьями на пару дней в курортные гостиницы с горячими источниками. Там в полной мере подтверждается пословица советских времен: «Ничто так не спаивает коллектив, как коллективный выезд за город!» Чередование слов «кампай» и «банзай» укрепляет корпоративные узы.
Ночную жизнь в Японии правильнее называть вечерней. Большинство посетителей возвращается домой на электричке, и их лимитирует последний поезд. Подвыпившие компании стараются пройти за это время как можно больше ступеней восхождения, которое называется «хасиго», или, буквально, «лестница».
Партнеры выступают в роли приглашающих по очереди, причем не принято, чтобы последующее заведение было дешевле предыдущего. Кроме все более изысканных алкогольных напитков и угощений, партнера ублажают и женским обществом. Как гласит старинная японская пословица, «где пьют, там и блуд».
Хотя проституция формально запрещена в Японии, по данным национального полицейского управления, в стране насчитывается около 12 тысяч заведений, оказывающих платные сексуальные услуги. Массажные салоны и так называемые «торуко буро» (турецкие бани) служат весьма распространенной крышей для полулегальных борделей.
Дверь в комнатку, где посетитель уединяется с массажисткой, по правилам не должна запираться. В ней также полагается быть смотровому окошечку, дабы администрация могла из коридора следить за порядком. Но если девушка, сняв с клиента пиджак, вешает его как раз на дверь, то есть закрывает им окошечко, — это намек, что можно завести речь об «особых услугах» в стиле Моники Левински.
Впрочем, заведения банно-массажного бизнеса являются хоть и наиболее очевидной, но отнюдь не единственной ветвью развесистого дерева японской секс-индустрии. Дело в том, что в Стране восходящего солнца превращены в товар не только интимные отношения, но и другие формы общения с женщинами.