Калейдоскоп жизни
Шрифт:
Роковая для зарубежного журналиста местная особенность: даже при контакте после знакомства трудно рассчитывать на серьезную беседу о том, что тебя в данном человеке больше всего интересует. Англичанин придерживается правила «не быть личным», то есть не говорить за столом о своих делах и профессиональных проблемах.
Считается дурным тоном неумеренно проявлять собственную эрудицию. На гостя, который постоянно стремится завладеть общим вниманием, в лучшем случае посмотрят как на эксцентрика, в худшем — как на человека, плохо воспитанного. Так что расчеты блеснуть знаниями и юмором не сулят лавров.
Англичане не тянутся к чужеземцам, хотя
Часто иностранных туристов вводит в заблуждение легкость, с которой им удается заговорить с английской девушкой. Она отвечает на вопросы просто и дружелюбно, словно старому знакомому. Но не следует обольщаться. Она готова помочь иностранцу так же, как, скажем, перевести на другую сторону улицы слепого старца. Охотно покажет приезжему дорогу, даже доведет до нужного театра или отеля. Но тщетно приглашать ее провести вечер вместе или договариваться о новой встрече.
Англичан нередко называют чопорными. Видимо, потому, что они не терпят вмешательства в их частную жизнь. Они и сами не суют нос в чужие дела. Ключевой чертой их характера я бы назвал не чопорность, а деликатность. Изучать их трудно: одно резкое движение — и англичанин, как черепаха, тут же прячет голову под панцирь.
За полвека работы в журналистике мне довелось прожить одиннадцать лет среди китайцев, семь лет среди японцев, пять лет среди англичан. Иногда меня спрашивают: повлияло ли столь долгое общение с ними на мой характер?
Я отвечаю на подобный вопрос утвердительно. Все три перечисленных народа наложили на меня свой отпечаток. Причем наибольшее воздействие оказала ключевая национальная черта каждого из них. У китайцев — это почтительность, у японцев — верность, у англичан — порядочность.
Для англичанина порядочность — это умение понимать свободу не как вседозволенность, а как сознательное самоограничение (лондонцы говорят: «Свобода чужого кулака должна кончаться там, где начинается свобода моего носа»). Мы ошибаемся, полагая, будто понятие «Свобода» выражается в английском языке словом «фридом» (что, скорее, означает вседозволенность). Свобода же, по-английски, — «либерти».
Что же касается порядочности или корректности, то именно эти качества англичане считают первоосновой гражданского общества. Проявлять их тем более необходимо, чем выше поднимается человек по общественной лестнице. Старый, преданный слуга или подчиненный может наедине с хозяином или начальником допустить некую фамильярность. Но обратного, не говоря уж о грубости, хамстве вышестоящего к нижестоящему, не бывает никогда.
В Англии абсолютно недопустимо бравировать своим высоким положением, считать его источником привилегий или поблажек. Помню, явившись в автоинспекцию лондонского округа Кенсингтон, чтобы оформить себе водительские права, я застал там разбор дела младшей сестры королевы — принцессы Маргарет. Накануне она была остановлена за превышение скорости на автостраде. Адвокат привез письменное извинение и уплатил штраф. А я дивился британской порядочности.
Кстати, члены палаты лордов и палаты общин ездят в Вестминстер за рулем сами. Служебные машины «даймлер» с водителями положены лишь министрам. Да и премьер порой томится с горожанами в пробках, ибо мигалки есть только у «скорой помощи» и пожарных.
Вспоминается 25-летие вступления королевы на престол. Оно совпало в 1977 году с моей серебряной свадьбой. Отметить семейный праздник мне не удалось, требовалось освещать событие. Елизавета Вторая должна была в эти дни объехать все Соединенное Королевство: Англию, Шотландию, Уэльс и Северную Ирландию.
С первыми тремя пунктами программы трудностей не было. А вот с мятежным Ольстером дело обстояло сложнее. Было решено, что королева нанесет блиц-визит в Белфаст. Прилетит туда с палубы крейсера на вертолете, посвятит в рыцари нескольких награжденных, послушает школьный хор, примет цветы от детей и сразу же улетит.
Нас, журналистов, с утра доставили в оцепленное за несколько дней до этого здание Стормонта, расположенное на уединенном холме. Вопреки пословице «Точность — вежливость королей», Елизавета задержалась на целый час. Лишь потом я узнал — перед самой посадкой ее на вертолет террористы из ИРА позвонили в полицию и предупредили: в Стормонте заложена бомба, при взрыве которой погибнут невинные люди, в том числе и дети.
Между главой государства и главой правительства (это была Маргарет Тэтчер) возник спор. Обе женщины считали, что церемонию отменять нельзя («Пусть террористы знают, что мы их не боимся!»). Но каждая доказывала: лететь должна именно она. В итоге мы увидели обеих. Все прошло гладко, звонок о бомбе оказался блефом. Чувствовал я себя в Стормонте весьма неуютно и, пожалуй, именно тогда до конца осознал смысл слов «положение обязывает».
Статистика неумолимо свидетельствует: в обеих мировых войнах погибло в три раза больше представителей высшего класса, чем других слоев британского общества. Отпрыски знатных семей не только не использовали свои связи и влияние, чтобы «косить» от военной службы, но считали честью для себя быть на переднем крае, в самых опасных точках.
Олицетворением высокого чувства гражданского долга, присущего британской аристократии, была скончавшаяся на 102-м году жизни королева-мать — вдова Георга Шестого. В дни войны, когда авиация Геринга обрушила свою мощь на Лондон, вся королевская семья оставалась в Букингемском дворце и пережила уцары «юнкерсов», а потом и самолетов-снарядов «фау».
Королева категорически отказалась эвакуироваться с дочерьми в Канаду. Обе девушки надели военную форму и вместе со сверстницами служили в отрядах гражданской обороны. Именно королева добилась того, чтобы монаршая семья питалась точно по такому же рациону, как и ее подданные. Пример способствовал тому, что Британия была тогда единственной европейской страной, не знавшей «черного» рынка. Как богатые, так и бедные жили только на карточки.
Про англичан можно сказать: законопослушные индивидуалисты. Рьяная защита частной жизни от какого-либо вторжения извне, проще говоря культ индивидуализма, сочетается у них с уважением к общепринятым правилам и законам.
Понимание свободы как «прав в рамках правил» — диалектика английского характера. Свобода, а взгляд англичан, неотделима от чувства ответственности перед другими людьми. Высокое положение, знатность предполагают сознание общественного долга и обостренное чувство чести. Думаю, пример «колыбели демократии», как часто называют Британию, во многом поучителен для тех россиян, которые ездят с «мигалками» и любят рассуждать о гражданском обществе.