Калейдоскоп жизни
Шрифт:
Гости, конечно, нагрузка для жены. Но английские традиции не требуют от хозяйки таких нечеловеческих усилий, как у нас, когда стол ломится от закусок, приглашенные вечером не могут уснуть от переедания, а утром у них болит голова с похмелья. Устраивать званый ужин в Лондоне легче. Там принято считать, что в гостях человек съедает не больше, чем дома, только лакомится.
Собираются обычно к семи вечера (если приглашают к восьми тридцати, надо поужинать дома) и около часа толпятся в гостиной. Хозяин помогает каждому выбрать напиток. Или виски — его здешние ценители, в отличие от американцев, пьют не со льдом и не с содовой, а с кипяченой водой комнатной температуры, или джин с тоником, или «кровавую Мэри» (водка с томатным соком). В любом случае доза алкоголя составит 28 граммов, так что даже если вам предложат повторить аперитив, пьяным после такой увертюры не станешь.
После восьми, когда уже начинаешь думать, что ничего, кроме орешков, не подадут, всех приглашают в столовую. Рассадка — по незыблемой традиции: на дальнем торце стола — хозяин, по правую руку от него — супруга главного гостя; на ближнем торце — хозяйка, справа от нее — главный гость (собственная жена всегда оказывается где-то наискосок).
Перед каждым из гостей уже стоит тарелка с закуской. Чаще всего — пара ломтиков лососины на листе салата. На столе — только цветы. Никакого тебе холодца, ни селедки «под шубой», ни пирогов, ни, наконец, просто холодного нареза. Хозяин берет из ведерка со льдом бутылку белого вина, разливает его по бокалам. На этом, вслед за увертюрой, кончается первое действие.
Добавлю, что у англичан не приняты застольные тосты. (Хотя у нас считают, что именно они отличают торжество от пьянки.) Если для встречи есть особый повод или на нее приглашен особый гость, застольная речь произносится не перед началом трапезы, а перед ее завершением, когда все уже выпили и поели.
Кульминация званого ужина — хозяйка ставит перед мужем жаркое: ростбиф или баранью ногу. Артистически действуя большим ножом, хозяин режет мясо, кладет по ломтику на нагретые тарелки и передает их гостям. Гарнир каждый выбирает себе сам. На стол ставят два вида вареных овощей — например, морковь и шпинат, цветную капусту и стручковую фасоль (картошку подавать не принято). Если жаркое понравилось, хозяин может предложить еще по кусочку. Тут лучше сразу соглашаться, ибо привычных нам настойчивых уговоров не последует.
К горячему блюду хозяин держит две заранее откупоренные бутылки тепловатого красного вина. Еще по паре бокалов. Причем нужно оставить немного к сыру, который непременно появляется перед десертом:
На вопрос хозяйки: «Что вы предпочитаете — фруктовый салат или яблочный пирог?» — я обычно отвечал: «И то и другое!» Это вызывало веселое оживление и расценивалось как неподражаемый славянский эксцентризм.
За десертом следует самая экзотическая часть английского застолья. Хозяйка первой встает со своего места и приглашает дам «попудриться», перед тем как выпить кофе в соседней комнате. За столом остаются одни мужчины. По кругу начинает циркулировать графин портвейна. Наступает «момент откровенности», когда джентльмены рассказывают самые легкомысленные анекдоты или обсуждают самые серьезные проблемы, ради которых они и собрались.
Минут через сорок хозяин приглашает «откачать воду из трюма и присоединиться к дамам», чтобы выпить в завершение вечера по рюмочке ликера или коньяка. Как правило, еще до десяти часов все расходятся по домам, отнюдь не переев, а тем более — не перепив.
Принимая гостей в лондонской квартире, мы все же старались сохранить русский колорит. Местные жители с энтузиазмом поглощали московскую водочку под нашу обильную закуску. Вместе с тем мы охотно переняли у англичан то чувство меры, отсутствие которого усложняет жизнь, затрудняет цивилизованное общение. Ведь гостей можно звать только на напитки или только на чай.
Помню, как нас однажды пригласили на рождественский обед с индейкой. Мы еще сидели за столом, когда начали приходить гости на послеобеденный чай с тортом. Им пришлось ждать в соседней комнате. И никому не пришло в голову сдвинуть потеснее стулья, чтобы вместе выпить по рюмочке. Еще чаще бывает, что среди гостей, приглашенных к пяти вечера на коктейль, одни в шесть тридцать откланиваются, а другие остаются ужинать.
Повторю: «Запад — дело тонкое». Традиции застолья служат одной из наиболее очевидных форм проявления национальной самобытности.
Английское слово «паблик» (публичный) вроде бы не нуждается в переводе. Но способы его употребления могут поставить иностранца в тупик. Так, например, «паблик скул» (если переводить по смыслу — «общественная школа») есть не что иное, как дорогой частный интернат, где юношей 12–18 лет готовят к поступлению на «фабрики джентльменов» — в Оксфорд и Кембридж.
Ну а «паблик хаус» (буквально — «публичный дом») — всего-навсего пивная, питейное заведение, которое англичане сокращенно именуют «паб».
Когда лондонский коллега впервые привел меня выпить пинту горького в публичный дом на Флит-стрит, вспомнился курьез из моей юности. Военный институт иностранных языков, где я учил китайский, устроил бал в Колонном зале ЦДКА. Не успели мы с однокурсниками выйти в фойе отдышаться, как перед нами появился комендантский патруль.
— Почему вы здесь курите? Вы что, никогда не бывали в публичных домах?
— Ей-богу, первый раз в жизни, товарищ майор, — ответил мой находчивый однокурсник.
Под публичными домами военный комендант, конечно, имел в виду общественные места. Так что слово «публика» и в русском языке может рождать двусмысленности.
Ну а на Британских островах пивная — это действительно публичный дом. Некий общественный институт, выполняющий важную социальную функцию — быть желанной отдушиной в царстве частной жизни, где люди сами себя обрекли на отчужденность девизом «Мой дом — моя крепость».
Всякий любознательный человек, оказавшийся в Британии, хочет целиком слиться с местной действительностью, стать ее частью. Однако происходит как бы погружение без соприкосновения, словно у водолаза в скафандре. Для окружающих остаешься инородным телом.
В Англии трудно разговориться с незнакомцем. Он — в царстве частной жизни, что заведомо ставит приезжего в невыгодное положение: чаще видишь перед собой ограду, чем сад, который она окружает. Впрочем, в изгороди, скрывающей от посторонних взоров быт загадочных островитян, есть отдушина. Она позволяет наблюдать их, словно на воле зверей в заповеднике. Эта отдушина — паб.
Описывать интерьер английского паба вряд ли необходимо. Его имитации появились теперь и в Москве. Важно понять различные функции «публичного дома», ритуал и философию этого своеобразного общественного института.