Калгари 88. Том 4
Шрифт:
— Ну и пусть. Мы будем действовать по правилам — в этот раз ни у кого на поводу не пойдём! — возразил Шеховцов. — У нас девять судей, и я думаю, уж они-то расставят всех куда надо. Не того уровня этот старт, чтобы явно тянуть кого-то вверх. Все участницы выиграют в любом случае. Сейчас-то я вижу, что решение дать путёвку Хмельницкой на область было совершенно верным. В этом товарищ Ельцин был прав.
… Борис Николаевич Ельцин, чьё имя уже дважды поминали во Дворце спорта профсоюзов, в этот самый момент находился в салоне правительственного самолёта Ил-62, который уже начал разбег по взлётной полосе спецтерминала Внуково-2,
Это был первый вылет Ельцина в качестве партийного номенклатурщика, на персональном самолёте членов ЦК и с личной охраной первых лиц государства. Впрочем, охранников Ельцин ещё не знал, в разговоры с ними не вступал, ограничиваясь односложными фразами, и в целом чувствовал некоторую неловкость — до переезда в Москву охрана была свердловская, из областного управления КГБ, назначенная другом, Юрием Корниловым. Тех охранников, Лёшку и Димку, Ельцин знал хорошо. Парни были боевые, и даже в холодную прорубь с шефом прыгали.
Переезд в Москву и новые должности сулили большие возможности, но Ельцин к ним ещё не привык. Даже принесённый официанткой завтрак — бутерброды с чёрной икрой, балык из осетрины и 100 грамм зубровки — остался нетронутым. Ельциным овладевали противоречивые чувства. С одной стороны, привилегии члена ЦК казались весомыми, с другой стороны, они могли как прийти, так и уйти. В широком смысле они не значили ничего — он так же мог улететь, как и раньше, рейсовым самолётом. Ещё и с людьми накоротке пообщаться в аэровокзале, как обычно привык делать, будучи первым секретарём обкома. Теперь же звание секретаря Центрального комитета партии и кандидата в члены Политбюро сулило общение с народом только с трибуны мавзолея Ленина на Красной площади в толпе таких же функционеров. Да и то стоял бы не в первом ряду, а за спиной Лигачёва.
Зачем он летит в Свердловск? Этот вопрос Ельцин неоднократно задавал самому себе. Пыл, с которым он включился в разборки екатинских фигуристов, уже миновал, но осталась привычка инспектировать и проверять, как люди выполнили его поручения. Значит, сейчас он всё делает правильно. Советские руководители всегда принимали участие в судьбе понравившихся им деятелей культуры и спорта. Ельцин решил просто — вырастить свою чемпионку, пусть даже в пику Москве. Ткнуть их всех носом, что и на Урале есть люди. И сделать это, невзирая ни на что, ни на какие предстоящие расходы.
С этими мыслями довольный Ельцин задремал и проснулся только от объявления бортпроводника, что борт номер три приземляется в аэропорту города Свердловска. На оцепленной сотрудниками КГБ взлётно-посадочной полосе встречали, как и раньше, Петров и Корнилов. Петров в костюме, чёрном пальто и в шляпе-федоре. Корнилов в зимнем генеральском пальто и генеральской папахе.
— Уж извини, Борис Николаич, без цветов и хлеба с солью! — развёл руками Корнилов. — Визит рабочий, поэтому решили обойтись без формальностей.
— Правильно сделали! — уверенно ответил Ельцин и оглядевшись добавил:
— А у вас прохладненько тут.
— Не жарко, — согласился Корнилов, и первым подойдя к Ельцину, словно для рукопожатия, добавил чуть слышно, склонившись к уху:
— Под тебя копает кто-то в Москве.
Ельцин рассмеялся и пожал руку генералу,
… Прыжковая тренировка Соколовской тоже понравилась многим. Тройные тулупы и сальховы считались уровнем выше среднего, поэтому и Марина поймала свою часть аплодисментов. Зоя ожидаемо отпрыгала средненько, от волнения и непривычной обстановки забыв всё, чему учила её Арина. Вернулись опять недокруты и досадные падения. Однако Левковцев проблему эту знал, как и то, что вызвана она психологией.
— Зоя! Успокойся! Остынь! Сядь, отдохни с Людой, — крикнул Левковцев. — Марина, и ты понемногу закругляйся — на сегодня хватит. Сейчас парни распрыгаются, и поедем обратно.
У парней всё произошло с точностью наоборот — Горинский опять сбавил обороты, завалив два прыжка, а Савосин наоборот, хоть и корявенько, почти без выездов, но сделал всё, что надо.
— Артур! Всё! Тренировка закончена! — крикнул Левковцев, видя, что у парня многое не получается — переволновался, что ли.
— Тьфу! — Горинский в злобе плюнул на лёд, на мгновение потеряв над собой контроль. Савосин подкатил со спокойным, даже бесстрастным выражением лица и молча стал надевать чехлы на лезвия. Никогда этот фигурист не нервничал, не ругался, не спорил. Молча работал в меру своих сил и с оптимизмом смотрел в будущее.
Никому не сказав ни слова, Артур схватил свои вещи и как был, без чехлов, чиркая коньками по резиновым коврикам пешеходной дорожки, пошёл с катка, хлопнув дверью.
— Что это с ним? — удивился Ксенофонтов. — Не удалась тренировка — удастся прокат. Обычное же дело.
— Срок подходит! — заявил Левковцев. — Парень на распутье. В следующем году заканчивает институт. А это в армию. Потом то ли дальше спортом заниматься, то ли на завод идти.
— Если и заберут в армию, попадёт в ЦСКА, так и будет продолжать кататься, только жить в Москве! — заявил Ксенофонтов. — Но для такого варианта надо уже сейчас о себе впечатление оставить. А он же у тебя даже на чемпионат СССР, кажется, не попадал?
— Ездили один раз, — покачал головой Левковцев. — Самый успешный его сезон был, когда он только на мастера спорта сдал, пять лет назад, в 1981 году. Отобрались через этапы кубка, с приличными результатами — в призы даже попадали. Но чемпионат он запорол — предпоследнее место занял. С тех пор фатальное невезение. Дома на тренировках рвёт и мечет. Всё чисто делает. Прыгает как Фадеев или Волков с Бобриным, катается как олимпийский чемпион, но… Приезжает на чужой лёд и куда что пропадает…
— Это чистая психология, Влад! — заявил Ксенофонтов. — У себя в городе он звезда, а приезжает на другой лёд — всего лишь один из равных. На этом его и переклинивает — старается показать себя с лучшей стороны. А показывать-то ничего не надо. Нужно лишь откататься как обычно. Запасник твой вышел и спокойно сделал всё как надо.
— Похоже на то! — согласился Левковцев. — С Мариной такая же ерунда была. Но сейчас вроде тьфу-тьфу-тьфу…
Левковцев три раза постучал по бортику.
— Сейчас она стала другая. Более цельная, мотивированная, что ли, — продолжил Левковцев. — Посмотрю, как чемпионат откатает. Ладно, Игорь, до встречи, пойдём мы отдыхать. Ребятам привыкнуть ещё надо к новому месту жительства. Так! Вы что там приуныли? Собирайтесь! Через двадцать минут жду вас в автобусе.
Екатинские фигуристки, сидевшие на лавочке рядом друг с дружкой, как птички на жёрдочке, дружно принялись снимать коньки и через пару минут отправились в раздевалку.