Калифорнийцы
Шрифт:
А как же Монтеро? Он хороший человек, и вместе им наверняка удастся сделать то, что следовало сделать уже давно. Они будут держаться до последнего. На все воля Божья… значит, такова судьба.
Внезапно он почувствовал у себя на плече чью-то руку и тут же открыл глаза. Солнце стояло уже высоко. Хуан дождался, когда Шон окончательно проснется.
— Ты хорошо отдохнул, сынок. Время ехать.
— А ты бы не мог рассказать нам, как туда добраться? А сам спрятался бы где-нибудь поблизости и отдохнул.
— Мы на одной из дорог моих воспоминаний, путешествие по ней идет мне на пользу.
— Мой муж очень уважал тебя, — заметила Эйлин.
— Он был хорошим человеком, сеньора. Уважал старые традиции. Когда древние боги говорили, внимал им.
— Древние боги?
— Они здесь повсюду, ибо они обитают там, где ничто не нарушает их покоя. Если, придя в пустыню, человек хранит благоговейное молчание, то боги иногда могут приблизиться к нему. Если ты почитаешь их мир, то они будут благосклонны к тебе. Преследующие нас сами не ведают, что творят. — Хуан взглянул на нее: — Древние знают тебя. Они знают, что ты принадлежала ему и что ты тихая женщина…
Она улыбнулась:
— Ты меня плохо знаешь, Хуан, иначе бы никогда такого не сказал. Я сильная, самоуверенная и к тому же властная женщина.
Он пожал плечами:
— Но умеешь хранить молчание в пустыне. И это главнее всего. Важно привыкнуть жить в молчании.
С этими словами он подошел к своему коню.
— Времени нет. Пора ехать.
Андрес Мачадо первым достиг костра. Быстро оглядевшись и на всякий случай объехав небольшую лужайку, он дождался Рассела.
— Значит, мы видели дым вот этого костра. Интересно, зачем они его разжигали?
Мачадо неопределенно пожал плечами.
— Чтобы кофе сварить. — Перекинув ногу через седло, он легко спрыгнул на землю. — Что ж, последуем их примеру. — Он обернулся и крикнул куда-то в сторону: — Сильва! Готовь еду, мы остановимся здесь.
— Костер — сигнал, — пробормотал Сильва.
Все недоверчиво уставились на него:
— Сигнал? Но кому?
Он пожал плечами:
— На костре готовилась еда, остались следы жира, а вот здесь кто-то из них выплеснул на землю кофейную гущу. Но еще костер им понадобился, чтобы подать кому-то знак.
— А кому его подавать-то? — нетерпеливо переспросил Александр. — Здесь во всей округе нет ни души. В такой глуши даже индейцы не живут.
— И все же это сигнал, — продолжал стоять на своем Сильва.
— А тот краснокожий старикашка? О нем что-нибудь известно? — спросил Вустон. — Я видел его только раз, но он имел какие-то дела с Малкерином.
— Я его не знаю, — сказал Томас, потупившись.
— Тоже видел его лишь однажды, — нехотя проговорил Фернандес. — Он такой странный… И очень-очень старый.
— Странный? В каком смысле?
— Ну… просто странный. Всегда сам по себе. Никогда не появлялся в городе. Другие индейцы старались держаться от него подальше, будто боялись чего-то.
— А чего там бояться-то? — презрительно усмехнулся Рассел. — Я его тоже как-то видел. Обыкновенный старикашка… выглядит лет на сто. На него плюнь покрепче, он • и развалится.
Томас неодобрительно посмотрел в его сторону. Он недолюбливал Рассела.
— Это тебе бы так хотелось, — возразил трактирщик.
– А уж он-то на своем веку таких, как ты, видел-перевидел.
Сильва тем временем нарезал копченую свинину и сложил куски в сковородку.
— Говорят, что он может вызывать духов… или наколдовать что-нибудь такое…
Рассел рассмеялся:
— Чепуха! Бред какой-то!
Они расположились у костра и завели разговор, борясь со сном и усталостью. Вустон, Рассел, Александр, Фернандес и Андрес Мачадо. За последнее время примерно около дюжины калифорнийцев изъявили желание присоединиться к их компании, и Сильва, невысокий, широкоплечий потомок индейцев и испанцев, а к тому же еще хороший повар, замечательный погонщик и просто непревзойденный следопыт, входил в их число. Мало кто в то время отважился заходить так далеко в горы, но Сильва представлял в этом смысле исключение, как в прошлом Педро Фахес и отец Гарсес.
— Ну и что ты собираешься делать, когда мы их поймаем? — спросил Рассел у Мачадо.
— В такой глуши немудрено и заблудиться, — усмехнулся Вустон. — Будет странно, если они вообще когда-либо выберутся.
Рассел вынул из кармана жилета сигару.
— Да уж, точно, я бы очень удивился, — согласился он. — В такой преисподне может случиться все что угодно.
Мачадо презрительно посмотрел на них.
— Это ваше дело, — отрывисто произнес он. — Мне нужна только девка и хороший кнут. Остальное меня не касается.
— А как же Шон Малкерин? Тот самый, который украл у тебя невесту?
— Мне ничего не известно о том, что он ее крал. Она убежала… дурацкий бабий бунт… а в гавани стоял его корабль. Хотя, — добавил он, — я вызову его на поединок и обязательно убью.
— Лучше просто убей его, — посоветовал Рассел.
— Его? — презрительно фыркнул Мачадо. — В любом случае, симпатий он у меня никогда не вызывал. Но нет, я вызову его на поединок и убью. И сделаю это с превеликим удовольствием.
Томас взглянул на Мачадо:
— Будьте осторожны, сеньор. Он очень сильный и умеет здорово драться. На вашем месте я бы просто пристрелил его как собаку… но держался бы при этом подальше. И только потом подошел и выстрелил бы еще раз пять. На всякий случай.
Мачадо хмыкнул и потянулся к сковороде за куском жареной свинины.
Томас тем временем продолжал свой рассказ:
— Год назад как-то ночью собрались в моем салуне пять моряков, отъявленных головорезов, и задумали его ограбить. Малкерин возвращался с берега на корабль, и деньги, вырученные от продажи, хранил при себе. Те пятеро набросились на него, завязалась большая драка.