Калифорнийская готика
Шрифт:
Эдди не знал, видел ли он это или только представил себе, но девушка чиркнула спичкой и бросила ее на землю. В тот же миг на экране его мозга вспыхнули новые образы: языки пламени лизнули землю и взметнулись в небо, а незнакомка с нечеловеческой силой спрыгнула с крыши пикапа. Одежда на ней загорелась, но она упрямо шла вперед, и ее прозрачный силуэт танцевал на фоне пожара. Внутри ее таилась смерть...
Камера обожгла пальцы, и Эдди выпустил ее из рук.
Глава 10
— У тебя есть пистолет? — спросил Маркхэм.
— Конечно, — ответил Лен. — Прямо здесь, под сиденьем. Никуда я не выхожу без своего любимого шестизарядника. — «Фольксваген» свернул за угол и выехал на Стюарт-стрит. Что-то стукнуло под днищем. — Думаешь, он понадобится?
— Не знаю. Но, может быть, стоит остановиться у магазина и приобрести что-нибудь действительно стоящее.
— Ну разумеется. Ведь с неба падает дерьмо, потому что у свиней вдруг выросли крылья.
— Ты же был там, — сказал Маркхэм. — И сам все видел.
— Да, был! Но неужели ты думаешь, что я поверю в такую чушь? Кэти... Кэти! — Лен переключился на нейтралку и направил машину в тупик. — Сволочное хулиганье! Черт, мне надо было поехать вместе с ней. Все. Уезжаю в Орегон. Куда угодно. Хоть к чертовой бабушке в этот самый Бокс-Сити!
— Так ты считаешь, что это дело рук какой-то уличной банды? — спросил Маркхэм.
Лен поправил зеркало заднего обзора, чтобы его не слепили фары «тойоты».
— А ты как думаешь? По-твоему, эта долбаная Церковь Сатаны Спасителя вылезла из своей долбаной могилы?
— Я видел рисунок на стене, Лен.
— Ну и что? Я тоже его видел! — Лен с силой ударил ладонью по мухе, опустившейся на дверцу. Лицо у него стало красным и злым. — Все это берется из книг. Гребаные ублюдки даже не понимают значения символов, которыми пользуются. Свастики... пентаграммы... Теперь все это дерьмо ничего не значит. Просто кто-то считает, что это круто... как Смайлик на коробках для ленча. Вот и все. Ничего больше.
Он повернул ключ зажигания и дернул рукоятку ручника. Мотор чихнул еще пару раз и замер. Лен докурил сигарету и ткнул окурок в пепельницу.
— Ну и что, черт возьми, это значит? Что ЦСС снова здесь и взялась за старое? Но они же все погибли! Ты сам сказал!
— Надеюсь, что я не ошибся. — На подъездную дорожку уже выехала машина Евы. — И все же советую запастись оружием, когда отвезешь Джин домой.
— Мне оно ни к чему, Дэн. И тебе тоже. Дело ведь совсем не в тебе. Не считай себя пупом вселенной.
"Я и не считаю, — подумал Маркхэм. — Но, может быть, кто-то думает иначе. Она приходила сюда. Потом была в магазине. Кэти рассказала ей об оценке книг Бердуэлла, и она отправилась туда, чтобы найти меня. Возможно, приняла ее за мою бывшую любовницу и захотела избавиться от соперницы. Тогда все сходится. Так могло бы быть.
Если так было, то кто следующий?"
— Заберите с собой Еву, — сказал он. — Не хочу, чтобы она оставалась здесь. На случай, если что-то случится.
— Например?
— Я знаю, как у нее мозги работают.
— О ком ты говоришь, Дэн? Неужели ты поверил в то дурацкое письмо?
Маркхэм отвернулся. По дорожке чуть вперевалку семенила на своих коротких ножках Джин. Она пыталась догнать Еву, которая уже открывала входную дверь.
— Боже, да ты и впрямь поверил!
Окна по левой стороне одно за другим вспыхивали желтым. Это Ева, проходя по всем комнатам, включала всюду свет.
— Ладно, — сказал Лен. — Что это за ЦСС такая? Что они собой представляли? Кучка паршивых революционеров. Что они сделали? Написали какой-то манифест, на который было всем начхать, потому что на дворе были семидесятые, и ребятишки опоздали на десяток лет. И что потом? Они начинают изготавливать бомбы, а ФБР берет их за задницу. Сколько их всего было, вспомни! И где они все?
— Сколько человек состояло в этой Церкви? Пять? Десять? Федералы загребли всех. Так?
— Нет. Не так. Точнее, не совсем так.
— Не так? А как? Откуда ты знаешь? Ты же сказал, что она вступила в эту ЦСС после того, как рассталась с тобой.
— Правильно.
— Но ты их знал?
— Нет, просто мы с ней еще раньше следили за их деятельностью. Ей нравилось то, что они говорили, хотя это и было обычной пропагандой. Их даже нельзя было назвать сатанистами, разве что в самом начале, когда они действовали по указке полиции, которая, собственно, и создала эту Церковь Сатаны. Они были заурядными провокаторами, которым платили за то, чтобы они вовлекали в свои ряды тех сумасшедших, что еще оставались от прежних времен. Но потом ребятам надоела эта роль, и они решили сыграть в серьезную игру. Потому-то полиция и решила их уничтожить.
— А почему ты к ним не примкнул?
— Они полагались на насилие. Из-за этого мы с Джуд и разошлись.
— И их, как ты говоришь, уничтожили. Или я ошибаюсь?
— Да, Джуд была последней. Она никогда не сдавалась, стояла до конца.
— Уверен?
— Уверен.
— Тогда скажи.
— Хорошо. Они погибли. Все. Джуд тоже погибла. Она давно мертва. Этого тебе достаточно?
— Тогда то, что произошло сегодня, дело рук каких-то мерзавцев, которых следует подвесить за яйца.
— Охранник видел какую-то женщину.
— А что, разве в нынешних бандах совсем не бывает женщин? Кто знает, что было на уме у этой? Только ты здесь совершенно ни при чем. Абсолютно. Я прав?
— Перестань, Лен.
— Нет, скажи, разве я не прав?
— Ладно. Уговорил. Прав, — согласился наконец Маркхэм.
А что еще ему оставалось делать? Легче согласиться, чем продолжать бессмысленный спор, отстаивая свою иррациональную точку зрения.
Джин уже звонила по телефону из гостиной.
— Какую вам пиццу заказать? — спросила она, глядя на вошедших в комнату мужчин глазами пластмассовой куклы, не замутненными никакими абстрактными истинами и соображениями, полинявшими от солнца, утратившими свой настоящий цвет и не выражавшими ни души, ни характера своей обладательницы. Когда-то, много лет назад, эти глаза были открыты свету и видели его так много и так долго, что теперь не могли и не хотели замечать ничего. Однако Маркхэм понял, что именно в Джин привлекло Лена, лишь после того, как прошел через свой собственный обряд очищения. Теперь ему было понятно, что в настоящее время притягивало к ней Еву, — ее практичное, приземленное восприятие сиюминутного существования. Проблема заключалась в отсутствии надежного способа отличить созерцательную пустоту дзена от обычной пустоты.