Калифорнийская славянка
Шрифт:
– Благодарствую, государыня.
– Указ же Сенату поручим написать Адаму Васильичу. И мы его потом вместе обсудим.
– Слушаюсь, Ваше величество,- наклонил голову Олсуфьев и что-то пометил в своих бумагах.
– Ну, а теперь, милостивые государи, - продолжила императрица,- поговорим касательно экспедиции, о коей Денис Иванович Чичерин просит.
– Подготовку её надо поручить коммерц-коллегии, государыня. Там для сего дела и нужные люди найдутся,- предложил Вяземский.
– Я с Вами согласна, князь.
– Позвольте
– Конечно, граф. Для того и сидим тут. Говорите.
– По моему разумению надобно предприятие сие проводить тайно. Ибо о делах наших полуденных, полуночных и восточных, как и прежде, очень хотят знать англичане, французы, шведы, а особенно испанцы.
– Да, я читала о том в их газетах. Боятся они нашего присутствия на американских берегах… Так, может быть, экспедицию назовём для отвода глаз какой-нибудь ревизиею?
– Так и сделаем, государыня,- согласился Вяземский.- Пошлём в Сибирь только офицеров в небольшом числе. Остальных же нужных людей пусть наберут в Тобольске, Иркутске или Охотске.
– Да будет так, Александр Алексеевич. Прошу Вас денег для сего дела не жалеть… Даст Бог, прирастёт Отечество наше ешё и Русской Америкой, умножится народом и богатством той землицы. Ничего другого я не желаю для страны, в которую привёл меня Господь.
Екатерина поднялась с кресла, что означало для собеседников окончание разговора. Её голубые глаза светились радостью и какой-то лукавой весёлостью.
– Указ об экспедиции в коммерц-коллегию я сочиню сама,- сказала императрица,- и вы увидите, милостивые государи, что я люблю ещё нераспаханные страны… А теперь, вы уж извините, мне надобно прибраться для приёмов. Мои дамы меня уже, наверное, заждались… До свидания, Александр Алексеевич. В понедельник жду Вас с докладом,- и Екатерина протянула Вяземскому руку для прощального поцелуя.
– Да, вот что я ещё сейчас вспомнила, друзья мои:
« …Колумбы Росские, презрев угрюмый рок,
Меж льдами новый путь отворят на восток,
И наша досягнёт в Америку держава»…
Кто сие написал? Скажите-ка.
– Михайло Васильевич Ломоносов, Ваше величество, - ответствовал Олсуфьев.
– То правда, граф. Вот кто в делах сих умнее нас всех вместе взятых. Ведь он уже писал об американской земле и даже чертёж мне показывал, - обернулась императрица к своему статс-секретарю.- Да, вот что ещё…
До меня дошел слух, что наш славный русский гений Ломоносов пребывает в бедности. Ежели сие правда, то это позор для нас. Поручаю вам всё разузнать и сговориться с президентом академии графом Разумовским. Пусть подумает о пенсионе для Михайлы Васильевича. Ответ мне скажите.
– Слушаюсь, государыня,- поклонился Олсуфьев.
– Да подумайте об участии его словом и размышлением в подготовке экспедиции нашей. А Денису Иванычу Чичерину отпишите в Тобольск мою монаршую благодарность. Пусть ждёт указа.
Екатерина кивнула собеседникам и пошла в спальню своею статной, величавой походкой, которая приводила всех и всегда в восхищение. А сейчас восхищёнными же взглядами провожали императрицу и Олсуфьев с Вяземским.
Глава пятая
С той поры, когда в тысяча семьсот семидесятом году испанцы заложили на побережьи Южной Калифорнии форт Монтерей и объявили его столицей Новой Испании, они стали всё дальше и дальше продвигаться на север этого благодатного берега, устраивая новые католические миссии, и считали себя полными хозяевами этой земли. И почти все те испанские переселенцы, солдаты и миссионеры вряд ли могли думать, что их затянувшаяся морская экспедиция, и всё, что с ней связано, имела цель препятствовать приходу сюда русских из Северной Америки – Аляски. И только те, кто их посылал через моря и океаны, знали об этом. Знали и боялись, что русский флаг вот- вот может подняться над солнечной Калифорнией.
Прошло более трёх десятков лет, а испанцы всё так же хозяйничали здесь: захватывали новые земли, насильничали и убивали истинных хозяев побережья – индейцев многочисленных здешних племён, которых и за людей-то не считали, грубой силой обращая их в свою католическую веру.
Даже сейчас, когда в самой Испании было неспокойно от военных бурь, принесённых наполеоновскими солдатами, испанцы не мыслили себя здесь иначе, как хозяевами…
…Именно поэтому капитан Пабло Муньос ехал во главе конного отряда своих солдат на жестокую охоту, чтобы добыть новых рабов-пленников и дело это считал совершенно обыденным.
Посланные им вчера разведчики доложили, что племя индейцев макома, обитавшее на левом берегу, протекавшей в нескольких милях от форта Сан -Хосе, реки, всё ещё находится там, и капитан сегодня утром приказал седлать коней…
…Выбравшись из леса, отряд спешился у подножия невысокого холма, поросшего густой травой и кустарником. За этим и такими же другими холмами протекала река.
Капитан Муньос и лейтенант Лопес скрытно, почти ползком, взобрались на вершину холма и огляделись.
Прямо перед ними на пологом берегу, почти у самой воды стояли в привычном для индейских поселений беспорядке тростниковые островерхие хижины племени макома. Перед входом в каждую из них горели костры, на которых женщины готовили свою нехитрую пищу.
Несколько мужчин занимались на мелководье ловлей рыбы, а малые ребятишки играли, или наблюдали за делами взрослых: был обычный мирный день индейского племени.
– Лейтенант, - сказал Муньос, когда закончил обзор индейского посёлка. – Ты берёшь своих людей и атакуешь селение слева по берегу. Выйдешь туда вон за тем дальним холмом. А я со своими солдатами встану вон там в ложбине у правого края посёлка. Думаю, что испугавшись тебя, дикари бросятся бежать именно туда. А мы их там и встретим. Ты согласен?