Калигула или После нас хоть потоп
Шрифт:
Император прохаживался по комнате, время от времени он останавливался и сосредоточенно смотрел на стену, подыскивая точное выражение.
Нерва сидел все это время не шевелясь. "Вы только посмотрите, опять новое лицо Тиберия! Лицо великого стратега, солдата, который не забавляется судьбами людей. Какой он весь подтянутый, помолодевший, – думал Нерва. – Будто с него внезапно спало бремя лет. Какая удивительная сила кроется в этом старце, распоряжающемся судьбами мира! Он обладает всеми качествами, которые делают человека властелином: тактикой, хозяйственностью, мудростью, твердостью. Только одного
Макрон поклонился и взял письма с еще не просохшей императорской печатью. Тиберий сел.
– С этим преждевременным возвращением сирийского легиона ты несколько поторопился, Невий. Они могли избежать опасного плавания при "закрытом" море. Легион останется в Риме. Кто сейчас им командует?
– Легат Вителлий. Но недавно ты назначил его наместником Иудеи. Теперь его заменяет военный трибун Луций Курион, сын сенатора Геминия Куриона.
Макрон искоса смотрел на императора и наконец решился:
– Этот юноша отлично проявил себя. Вителлий его хвалит. Поэтому я думаю, что он должен быть награжден…
Император поднял брови: "Я был прав: Макрон старается ради Куриона.
Ради республиканца? Что он за это получил? Чушь! Я знаю Сервия Куриона. Он не способен на подкуп. Это было давно. На приеме у Августа. Тогда мы оба были молоды, Сервий, пожалуй, еще лет на десять моложе меня. Как он отстаивал республику! Страстно защищал ее принципы! Мне это импонировало.
Он не боялся говорить, что думал. Тогда все это воспринимали как юношеское безрассудство и посмеивались над ним. Я уважал его за прямоту. Мне хотелось, чтобы он стал моим другом. А теперь? Он, конечно, меня ненавидит. А может быть, надеется, что после моей смерти снова будет республика, чудак! Если бы я захотел, его голова… нет, это будет ошибкой! И для палача следует выбирать. Знает ли он Архилоха?"
Император иронически усмехнулся.
А он зубами, как собака, лязгал бы,Лежа без сил на пескеНичком, среди прибоя волн бушующих.Рад бы я был, если б такОбидчик, клятвы растоптавший. мне предстал.Если он знает эти стихи, он повторяет их как молитву каждый день.
Макрон почтительно молчал и не мешал императору размышлять.
Император стряхнул воспоминания. Обратился к префекту. "Наградить Куриона? Сына моего врага?" Что-то новое во взгляде Макрона его озадачило.
И вдруг он понял. Он не мог не восхищаться этим пастухом. Вы посмотрите!
Да он не только способный солдат и организатор, но и хитрый дипломат.
Теперь Тиберий знал, на что рассчитывает Макрон: рассорить семью оппозиционера. Купить сына почестями и восстановить его против отца. Он одобрительно кивнул головой:
– Способных сыновей Рима надо вознаграждать по заслугам независимо от того, кто они родом. Постарайся, чтобы Луций Курион получил золотой венок в сенате за заслуги перед родиной. А потом посмотрим, что с ним делать.
Макрон довольный заерзал. Потом вытащил из-под панциря свиток и подал его императору.
– Вот еще, мой господин. Безделица. Твоя подпись…
Нерва понял: смертный приговор. Он столько их уже перевидал. Ему стало не по себе. Он поднялся словно во сне.
Император оторвался от чтения и посмотрел на него:
– Ты уходишь, мой друг?
Чужой голос, словно это не был голос Нервы, ответил:
– Извини меня, Тиберий. Мне стало нехорошо. Пойду отдохну.
– Иди, Кокцей, – мягко сказал император. – Пускай тебе Харикл приготовит лекарство.
Нерва удалялся медленным, неуверенным шагом.
Макрон засунул за панцирь подписанный приговор и начал рассказывать.
Император внимательно следил за его перечислениями, на скольких человек за месяц поступили доносы, сколько казнено и кто покончил жизнь самоубийством, чтобы избежать топора палача и сохранить имущество для своих наследников. Тиберий всегда лично проверял решения суда. стараясь помешать злоупотреблениям.
Макрон докладывал не переводя дух. Наконец остановился.
– Это все? – спросил император.
– Все, мой господин…
– Действительно, все?
Макрон забеспокоился, так как об одном деле он умолчал, но, будучи убежден, что император не может этого знать, повторил:
– Все, император.
– А что с Аррунцием? – в упор спросил Тиберий.
Макрон остолбенел. От испуга он не мог вымолвить ни слова: значит, за ним, за правой рукой императора, следят. У него жилы на лбу вздулись; плотно сжав губы, он пытался овладеть собой:
– Ах да. Прости, мой император. Я забыл. Аррунций покончил жизнь самоубийством.
У императора появилось желание загнать самоуверенного префекта в угол.
– Аррунций. Твой бывший соперник и противник. – Голос императора звучал резко. – Обвинение, кажется, касалось Альбуциллы, а не ее любовников. Следовательно, у Аррунция не было причин так торопиться в царство Аида.
– Ну нет, мой император, причины были…
– Знаю я эти причины, – отрезал Тиберий. – Ты сам допрашивал свидетелей. Сам присутствовал, когда пытали рабов. Почему ты не сказал мне об этом?
– Такой ерундой беспокоить императора? – заикался застигнутый врасплох Макрон.
– Ерунда? Ты из-за своей старой ненависти к Аррунцию отправил на тот свет пять человек, это ерунда? Это – злоупотребление властью, ты ничтожество!
Увалень рухнул на колени перед Тиберием.
– Нет, нет, мой господин, правда же; нет! Аррунций одобрил готовившийся против тебя заговор, о котором сообщил муж Альбуциллы. Он хотел организовать новый заговор! Это был не мой, а твой враг, император…
– Сядь! – нахмурился Тиберий. – Ненавижу я это ползанье на коленях.
Тиберий понимает, что Макрон лжет. С каким бы удовольствием приказал он скинуть его с каприйской скалы в море. Но что потом? Нет, нет. При всей ненасытности и мстительности у Макрона светлая голова. Он способный государственный деятель и хороший солдат. Его любят в армии. Вся армия стоит за него. Он умеет и руководить, и молчать. Я не должен потакать его капризам, они стоят человеческих жизней, но я нуждаюсь в нем и он нуждается во мне.