Калигула
Шрифт:
Одобрительные возгласы. Снаружи – звуки трубы. Тишина. Из уст в уста одно слово: "Калигула!"
Входят Калигула и Цезония. За ними следуют Геликон и стражники. Немая сцена. Калигула останавливается и смотрит на заговорщиков. В полном молчании переходит от одного к другому. Поправляет одному локон, оборачивается и некоторое время пристально глядит на другого. Смотрит на них еще, проводит рукой по глазами и, не сказав ни слова, выходит.
Цезония (глядя на беспорядок. С иронией). Вы что – дрались?
Керея. Дрались.
Цезония (так же). И из-за чего вы дрались?
Керея. Не из-за чего.
Цезония. Тогда это неправда.
Керея. Что – неправда?
Цезония. Вы не дрались.
Керея. Значит, не дрались.
Цезония (улыбаясь). Так, может быть, стоит привести комнату в порядок? Калигула терпеть не может беспорядка.
Геликон (старому патрицию). Вы добьетесь того, что он проявит свой характер.
Старый патриций. А что мы ему сделали?
Геликон. Именно – ничего. Это и подозрительно. Трудно не обратить на это внимания. Поставьте себя на место Калигулы. (Пауза. ) Ведь вы замыслили тут небольшой заговор, не так ли?
Старый патриций. Что за чепуха? Почему он так думает?
Геликон. Он не думает, он знает. Но мне кажется, что в глубине души он и сам этого немножко хочет… Ну что ж, давайте наводить порядок.
Все суетятся. Калигула входит и наблюдает за ними.
Калигула (старому патрицию). Здравствуй, моя радость! (Остальным. ) Керея, я решил пообедать у тебя; Муций, я позволил себе пригласить твою жену.
Управитель хлопает в ладоши. Входит раб. Калигула его останавливает.
Минутку! Господа! Вы знаете, что государственные финансы держатся на ногах лишь потому, что к этому привыкли. Начиная со вчерашнего дня привычки этой, однако, недостаточно. С прискорбием сообщаю, что вынужден приступить к сокращению штатов. Для начала я решил пойти на большую жертву, которую вы наверняка оцените: отказаться от излишеств. Я намерен освободить нескольких рабов, а для необходимых мне услуг милостиво соглашусь использовать вас… Будьте любезны, соберите на стол.
Сенаторы смотрят друг на друга, колеблются.
Геликон. Ну что ж вы, господа? Немножко энтузиазма! Уверяю вас, спускаться по социальной лестнице куда легче, чем подниматься!
Сенаторы в нерешительности. Они делают несколько шагов.
Калигула (Цезонии). А какое наказание полагается ленивым рабам?
Цезония. Я думаю, кнут.
Сенаторы поспешно и неловко начинают устанавливать стол.
Калигула. Ну-ка! Дружней, дружней! (Геликону. ) Откуда у них растут руки?
Геликон. По правде говоря, они только и умеют, что указывать да бить. На первых порах с этим надо смириться. Нужен один день, чтобы воспитать сенатора, а чтобы воспитать работника – как минимум десять лет.
Калигула. А чтобы сделать работника из сенатора, боюсь, не хватит и двадцати.
Геликон. Рано или поздно это придет. У них есть способности. Услужливость у них в крови.
Один из сенаторов утирает пот со лба.
Ого, уже начали потеть! Это достижение.
Калигула. Хорошо. Не будем слишком требовательны. По справедливости говоря, все не так уж плохо. Кстати о справедливости: нам нужно поторопиться; я должен присутствовать на казни. О! Руфию повезло, что я проголодался. (Доверительно. ) Руфий – тот всадник, который должен умереть. (Пауза. ) Вы не спрашиваете, за что?! (Общее молчание. Во время паузы рабы приносят кушанья. Калигула, добродушно. ) Я вижу, вы поумнели. (Грызет оливку. ) Наконец-то вы поняли, что для того, чтобы умереть, не обязательно провиниться. Воины! Я доволен вами! Не так ли, Геликон?
Оставляет оливку и насмешливо смотрит на сенаторов.
Геликон. Конечно. Отличная армия. Но если ты хочешь знать мое мнение, они стали слишком умны. Они не хотят больше воевать. Если так будет продолжаться и дальше, империя рухнет.
Калигула. Логично. Ну, давайте отдохнем. Рассаживайтесь кто как хочет. Не нужно формальностей… Однако этому Руфию повезло, хоть, я уверен, он и не оценит отсрочку. А ведь несколько часов, выигранных у смерти, следовало бы ценить. (Ест. За ним остальные. Выясняется, что Калигула плохо ведет себя за столом. Он позволяет себе бросать косточки оливы в тарелку соседа, выплевывать на блюдо объедки, ковыряться ногтями в зубах и шумно чесаться. И этим он не ограничивается. Вдруг он перестает есть и вперяется взглядом в Лепидия. ) У тебя плохое настроение? Не потому ли, что я убил твоего сына?
Лепидий (поперхнувшись). Нет, Кай, наоборот.
Калигула (широко улыбаясь). Наоборот! О, как я люблю, когда выражение лица противоречит заботам сердца! Твое лицо печально, но твое сердце – наоборот, не так ли, Лепидий?
Лепидий (решительно). Да, Цезарь.
Калигула (все более веселясь). Ах, Лепидий! Никто не дорог мне так, как ты. Давай посмеемся вместе! И – не расскажешь ли ты мне какую-нибудь забавную историйку?