Калина Интернешнл
Шрифт:
Далеко не сразу, совсем не сразу, Кристина поняла, что в постели рядом с ней лежит мертвец. Она вскрикнула, широко раскрыла глаза, прижала руку ко рту, оцепенев от ужаса, не в силах даже позвать на помощь.
И уже потом, много-много часов спустя, когда потекли первые слезы, когда миновал шок, когда горе обрушилось на ее плечи, вдруг подумала о том, что же она будет делать теперь одна. В этом большом, ставшем в одночасье пустым доме, где у нее нет друзей, а есть лишь недоброжелатели, мечтающие избавиться от непрошенной гостьи, так сильно отличающейся от них, не соответствующей, не подходящей, которая не годится им не только в родню, но даже в прислугу:
Глава 4. Завещание
Мама была с ней весь этот месяц. Месяц пока шли похороны, бесконечные поминальные встречи, панихиды, отпевания, посещение церквей и семейных склепов. Только благодаря ее поддержке, Кристина и смогла выдержать навалившиеся на нее печальные обязанности.
В остальные часы мать даже не выходила из комнаты, сидела в небольшом помещении, отведенном для нее дочерью в особняке Манрике, рядом с комнатой самой Кристины. Молодая графиня больше не могла ночевать в спальне, где скончался супруг, и перебралась в другую, между спальнями матери и Джайсы.
Здесь была белая лакированная покрытая позолотой мебель, старинная, в стиле ампир: кровать с тяжелым белым балдахином, золоченый прикроватный столик и мягкий белый же ковер на полу. Кристине всегда нравилась эта комната, но сейчас она не замечала ее. Она ничего не замечала из-за слез.
– Скорее бы все это закончилось, скорее бы уйти отсюда, тебе станет полегче, вот увидишь, – вздыхала мать. С короткими светлыми волосами, невысокая и полноватая, Татьяна Серова бесконечно отличалась от женщин дома Манрике, как и своей испуганной, но широкой улыбкой, сеточкой морщин вокруг глаз, чуть неуклюжей походкой. Она чувствовала себя чужой и никчемной в этом доме еще сильнее, чем сама Кристина.
– Конечно, мамочка, – кивала Кристина сквозь слезы. – Как только все закончится, мы сразу уйдем. Я не останусь в этом доме ни одной минуты! Но мы должны проводить Антонио в последний путь. И должны дождаться оглашения завещания. Я знаю, он что-то оставил мне. Конечно, совсем немного, мы прожили вместе всего год. И хорошо, что немного, не придется видеть злые лица его семьи. Но, я надеюсь, этого хватит, чтобы нам вернуться на родину. Папа уже не может больше работать, да и тебе тяжело. Я хочу, чтобы мы вернулись в Россию. Не хочу возвращаться в Саратов, хочу купить квартиру в большом городе, может быть в Петербурге или даже в Москве. Сейчас нам некуда ехать, у нас же ничего не осталось. Но если от мужа мне перейдет хоть что-то, надеюсь, смогу обеспечить вам старость. За себя я спокойна, пойду работать в школу, как раньше. Детям нужно учиться. Для учителя всегда будет работа.
– Как же они все тут тебя ненавидят, – мать погладила ее по голове. – Это и понятно… но чтобы настолько…
– Теперь – еще сильнее, чем раньше. Прежде они не любили меня только за то, что я не их круга. Что я иностранка, что молодая, что авантюристка. Что замуж вышла ради денег. Теперь еще хуже. Они считают, что это я виновна в смерти мужа…
– Но как! – с возмущением воскликнула мать, – Как они могут такое говорить! Было же вскрытие! Врачи ясно сказали, что сердце…
– Они не обвиняют меня в убийстве, мама, – Кристина грустно усмехнулась. – Слава богу, хотя бы не в этом. Просто считают, что Антонио слишком старался соответствовать молодой жене, старался выглядеть моложе, вел себя как юноша, слишком много выходил в свет, пытался поддерживать себя в форме, злоупотреблял спортивными тренировками, диетами, да и медицинскими препаратами. Как будто графу и миллионеру нужно выглядеть лучше, чтобы удержать супругу, если я хотела лишь денег… У них нет никакой логики… конечно, они же не математики.
– Думаешь, Антонио умер из-за этого? Потому что связался с молодой?
Кристина замолчала и задумалась, задумалась надолго.
– Нет, – ответила она. – Я думаю, не из-за этого.
– Так от чего же он умер?
– Он умер из-за… – начала было она и не продолжила, махнула рукой и вздрогнула, словно почувствовав легкий холодок. – Неважно. Это настолько нелепо звучит, что я даже не хочу думать об этом. Наверное, от горя я совсем помешалась, мне мерещатся странные вещи. Наверное, он умер, потому что пришел его срок, мама. Так будет с каждым из нас однажды.
И вот, наконец, день настал. День, которого так ждала Кристина и остальные родственники Антонио Манрике де Алькасар.
Кристина – чтобы побыстрее убраться из особняка и освободиться ото всего, что связывало ее с этой семьей. Родственники, чтобы узнать, какая именно часть огромного состояния им полагается. Не волновалась, казалось, одна только Джайса. Она знала, что покойный кузен хоть и любил ее больше других сестер, не оставит ей ничего, побоится тетки Лурдес – вся их доля достанется матери, а уж она знает, как распорядиться деньгами.
– Плевать мне, сфотографируюсь обнаженной для «Плейбоя», получу точно не меньше, – заметила Джайса на реплику Кристины, спросившей о причинах ее спокойствия. – Пусть матушка забирает все себе. Она с утра сама не своя, только что по потолку не бегает!
В день до торжественного оглашения завещания собралась вся семья Манрике де Алькасар, включая Кристину, а сама она пригласила на мероприятие дона Габриэля Ортиса и дона Луиса Торреальба.
– Помилуйте, дорогая, какое отношение я имею к почтенному семейству графа Антонио? – практически слово в слово ответили оба, когда Кристина позвонила этим достойнейшим сеньорам.
– Вы – лучшие друзья графа Антонио, – объяснила Кристина свое странное решение. – Во имя его памяти прошу вас поддержать меня. Я попросту, скажу честно, боюсь входить в эту залу одна. Просто боюсь.
Голос девушки дрогнул, было очевидно, что она не кривит душой. Уже не раз Кристина просыпалась ночью от ужаса, едва только во сне являлось ей суровое лицо доньи Лурдес, ее сдвинутые брови и мрачный взгляд. Боялась она и свою свекровь, да и остальных, тех, кто будет смотреть на нее глазами полными ненависти и осуждения, как на выскочку, как на убийцу Антонио. Она вспомнила первую встречу с семьей Манрике. Антонио привел ее на семейный обед, торжественно представил семье, пока еще как свою подругу и усадил рядом с собой. Повисло долгое молчание, глаза присутствующих буравили девушку. Потом принесли еду и началась беседа. Однако, когда обед подходил к концу, сеньора Вельда, мать Антонио, вдруг посмотрела на сына и прямо спросила:
– Неужели, ты думаешь, что тебе нужна такая девушка?
И тут же зашумели, загалдели остальные, до этого сдерживавшие эмоции и бурный средиземноморский темперамент, укрытый под железными масками аристократии. Кристина съежилась на стуле и покраснела, с ужасом ожидая, что ответит Антонио.
Он не ответил ничего. Только улыбнулся. И его улыбка совершенно ясно сказала: «Я сам знаю, какая девушка мне нужна».
Но теперь его не будет рядом, теперь некому будет поддержать ее улыбкой.