Калинин
Шрифт:
Еще один день — и огонь восстания охватил Питер. Теперь исход событий зависел от того, на чью сторону станут солдаты.
Двадцать седьмого февраля рабочие взяли Арсенал. С вооруженными отрядами восставших Михаил Иванович шел захватывать Финляндский вокзал. Страшновато и весело было на душе: все же первая настоящая боевая стычка. Думалось: «Вот бы сейчас солдат сюда!» И вдруг — слева дробный стук подкованных сапог.
— Волынцы!
— Волынский полк!
— Наши! Ура!..
Смешались серые шинели и рабочие блузы. Вместе кинулись
— Что дальше?
Действительно, что же дальше? Надо сейчас же, не медля ни минуты, пока народ жаждет действия, повести его на борьбу. Но куда идти, с кем бороться?
— Где вожаки? Ведите нас!
Калинин вскочил на платформу, крикнул:
— Если хотите иметь вождей, то вон рядом «Кресты». Вождей надо сначала освободить!..
— Верно! Освободим политических! Появились организаторы, возникли отряды. Посыпались предложения:
— Освободим сначала из военной тюрьмы.
— Почему из военной? На обе тюрьмы народу хватит.
Сердце переполняла радость: да это же революция, наша, рабочая революция! Это же тот союз рабочих и крестьян в серых шинелях, о котором мечтал Ленин!..
К вечеру стало ясно, что вооруженное восстание победило.
Улицы города запестрели большевистскими листовками, обращенными к рабочим:
«Приступайте немедленно на заводах к выборам в заводские стачечные комитеты. Их представители составят Совет рабочих депутатов, который возьмет на себя организующую роль в движении, который создаст Временное революционное правительство».
Через час-другой после большевистского призыва к Таврическому дворцу начали сходиться делегаты, избранные на заводах, фабриках, в воинских частях.
Калинин думал: «Если бы все это видел Ильич!»
А Ильич всей душой рвался в Россию из Швейцарии. В письме к Коллонтай сообщал: «Мы боимся, что выехать из проклятой Швейцарии не скоро удастся».
Между тем депутаты Думы, собравшись, решили не разъезжаться, а образовать Временный комитет Думы. В это же время в Таврическом дворце состоялось первое заседание Совета рабочих депутатов, где был избран Временный Исполнительный Комитет»
В часы, полные глубокого значения для России, поезд последнего русского самодержца беспомощно мотался между ставкой и Царским Селом. Еще совсем недавно могущественный император ныне не имел поддержки ни в ставке, ни в своей бывшей вотчине — Петрограде, занятом восставшими.
Решившись на последний шаг, Николай II направился в Псков, надеясь встретить там верноподданные войска. Но и в Пскове командующий Северным фронтом генерал Рузский также высказался за отречение.
Второго марта представители Временного комитета Думы Гучков и Шульгин прибыли в Псков, чтобы уговорить Николая II отказаться от власти в пользу Алексея.
В царском салон-вагоне, куда они вошли по приглашению адъютанта, стояли во всем параде министр
Сели. Николай время от времени ощупывал боковой карман, где лежал заготовленный акт об отречении. Депутаты выступили с речами. Николай молча выслушал и заявил, что отрекается от престола не только за себя, но и за сына Алексея и передает «царственное наследство» брату Михаилу,
Около четверти двенадцатого ночи царь протянул депутатам небольшого формата листочки, произнес глухим голосом:
— Вот акт отречения, прочтите…
На другой день Исполнительный комитет Петроградского Совета принял решение арестовать династию Романовых, предложить созданному накануне
Временному правительству произвести арест совместно с Советом рабочих депутатов.
Однако лишь 7 марта Временное правительств под давлением народа вынуждено было дать распоряжение об аресте «отреченного императора Николая II и его супруги».
После 28 февраля функции городского комитета, большинство членов которого было арестовано, взял на себя Выборгский райком. Калинин понимал, что это, конечно, временная мера. И верно. 2 марта, в день, когда был объявлен состав Временного правительства, в помещении Петроградской биржи труда состоялось собрание членов РСДРП (б). Обсуждали вопрос о восстановлении городского комитета партии. Собрание создало временный ПК. В него вошли М.И. Калинин, В.В. Шмидт, Н.Н. Подвойский, П.И. Стучка и другие. В этот же день в Таврическом дворце Петербургский комитет собрался на свое первое легальное заседание.
Питер в эти дни бурлил. Вечно молчавшие, вынужденные сдерживать свои чувства люди торопились высказать все, что наболело на душе. На площадях там и сям возникали трибуны. Один за другим на них поднимались ораторы. Звучали речи о светлом будущем, о вечном мире между народами, о том, что проклятое старое никогда не вернется.
Но рабочих интересовал и практически деловой вопрос: что делать дальше — продолжать бастовать или заступать на работу? Это был важный принципиальный вопрос. От правильного ответа на него во многом зависела судьба революции.
На заседании Петербургского комитета партии многие высказались против возобновления работы, Они утверждали, что революция еще не закончена, кое-кто может еще попытаться восстановить монархию. Если-де в этих условиях прервать забастовку, то рабочие остынут, потеряют вкус к борьбе. Кроме того, силы рабочих распылятся по заводам — поди собери!
Калинин слушал выступающих и думал: «Как это в пылу революционной борьбы люди могут забыть о тех трудностях, которые переживают рабочие? Ведь каждый день забастовки жестоко бил по карману трудового человека, обрекал его семью на лишний день голода. Нет, надо возобновить работу, и немедленно. Но работать, конечно, по-новому: восемь часов — и ни секунды больше!»