Калинов мост
Шрифт:
Мне слова Сокольского не понравились. Кроме того, мне показалось, что генерал далеко не все нам рассказал. Видимо, там, на верху, озаботились нами всерьез и, возможно, уже приняли какое-то решение. Тем не менее, я не стал нарываться на ссору и дал согласие пройти медицинскую комиссию. Марк хоть и неохотно, но последовал моему примеру.
– Но у нас всего лишь три часа до вылета.
– Этого достаточно, – кивнул головой Сокольский. – Все специалисты уже здесь. Приступайте.
Вообще-то я не испытываю страха перед людьми в белых халатах, наверное потому, что моя мама была врачом и мое детство прошло если не в поликлинике, то где-то рядом. Опасения у меня вызывают разве что стоматологи, но, к счастью, с зубами у меня все в порядке. Эскулапы, ободренные присутствие компетентных товарищей, взялись за нас всерьез. Количество навешенных на нас присосок поражало воображения, а от гудения приборов у меня даже закружилась голова.
– А ты в курсе, Чарнота, что отцом бога врачевания Асклепия был именно Аполлон? – спросил меня Марк.
– Первый раз слышу, – искренне удивился я, – но надеюсь, что дедушке этого Асклепия будет сделана скидка со стороны практикующих медиков.
Увы, озабоченные профессионалы никак не отреагировали на мое пожелание, хотя, справедливости ради надо признать, никакого ущерба от их деятельности мой организм не понес. Время от времени я косился на экран, где Ираклий Морава рассказывал анекдоты Аполлону и Поклюйскому. К моему удивлению, Светозарный реагировал на них вполне адекватно, то есть смеялся именно там, где следовало. Более того, к удивлению компетентных товарищей, он и сам рассказал анекдот, причем бородатый и очень неприличный, про Армянское радио.
– Мама дорогая, – сказал Василий, – я этот анекдот слышал, когда в школе учился.
– Нет, это я в школе учился, когда на экран вышел фильм «Человек-амфибия», – вздохнул Сокольский. – Про Ихтиандра.
– А я не понял юмора, – пожаловался Марк, который и анекдота не слышал, и фильма не видел.
– От темнота, – осудил его Сенечка. – Повторяю специально для тугоухих: Армянскому радио задали вопрос после выхода в свет вышеназванного фильма, а может ли женщина стать рыбой, на что Армянское радио, подумав, ответило – рыбой нет, а раком может.
– А фильм был про оборотней?
– Запущенный случай, – вздохнул Мордред. – Я бы зафиксировал это в истории болезни данного индивидуума.
– Но она же превратилась в рака, – стоял на своем непонятливый Марк.
– Официально вам заявляю, Ключевский, – вмешался в спор Василий. – Это там, в Голливуде, можно превратиться, а у нас, да еще в советское время, можно было только стать.
– Дошло, – заржал, наконец, Марк.
Разбитной Ираклий Морава без особого труда расположил к себе простодушного Аполлона. Не прошло и получаса, как они уже пили на брудершафт. Причем если на закаленном в питии Ваньке Сидорове выпитое вино никак не сказывалось, то Аполлон явно хмелел и уже только через раз попадал вилкой в стоящую на столе консервную банку.
– Это же килька в томате! – ужаснулся Марк. – Боже мой. Закусывать благородное вино килькой! Вот уж не думал, что Ираклий падет так низко. Мало того, что спаивает мальчишку, так он еще и портит ему вкус.
– Ох, уж эти мне аристократы, графы да бароны, – обиделся на нас Василий. – А у вас в Апландии чем вино закусывают?
К сожалению, Марк так и не успел ответить, чем закусывают вино в благословенной Апландии, поскольку медицинский осмотр наконец закончился, и нам предложили срочно выметаться из помещения.
– До вылета самолета осталось меньше часа, – глянул на часы Сокольский, – что там у нас с оборудованием?
– Оборудование уже вывезено со стадиона вертолетами, – доложил Василий. – Сейчас полным ходом идет погрузка его на борт «Ила».
– Значит, успеваем?
– Так точно, товарищ генерал. Осталось погрузить на борт людей. Разрешите выполнять?
– Вы будете сопровождать их только до базы, – сухо отозвался Сокольский. – Дальше господин Чарнота справится сам. В самолете два пассажирских отсека, в одном из них будете находится вы, Чарнота, и вы, Ключевский, в другом все остальные. Вопросы есть?
Вопросы у меня были, но задавать их Сокольскому в данный момент было совершенно бесполезно, а возможно даже и чревато. Да и присутствие в самолете Василия и Михаила настраивало меня на оптимистический лад. Во всяком случае до базы мы могли чувствовать себя в полной безопасности.
На аэродром, а это, по-моему, был военный объект, нас перебросили на двух вертолетах. Погрузка оборудования была уже завершена, и первым, кого мы встретили у борта, был Боря Мащенко. Предприниматель взопрел от трудов праведных, но пребывал в прекрасном настроении:
– Этот сукин сын Прищепкин куда-то пропал, можете себе представить? Как сквозь землю провалился вместе со своими работягами.
– Обойдемся без них, – махнул рукой подошедший Михаил. – Ты ведь не собираешься их брать с собой в Атлантиду, Чарнота.
– В Атлантиде только Прищепкина и не хватало, – усмехнулся Марк.
– В таком случае, занимайте свои места, Аполлон уже на подлете.
Мы не стали себя долго упрашивать и заняли места в ближайшем к кабине пилотов отсеке. Судя по отделке салона, этот борт использовался для переброски не только грузов, но и высших армейских чинов. Во всяком случае, расположились мы здесь с Марком со всеми удобствами, скинув, наконец, тяжелую амуницию и бросив под лавки мечи. Ключевский попробовал открыть дверь в кабину пилотов, но, увы, она на его усилия не поддалась. Возможно, пилоты еще не успели занять свои места, а посторонним в святая святых делать было естественно нечего.
– Странно, – сказал Марк, глядя на часы, одолженные у Бори Мащенко, – Вылет ведь был назначен на три часа ночи, а сейчас десять минут четвертого. Не узнаю компетентных товарищей.
– Нам не к спеху, – сказал я, откидываясь на спинку удобного кресла. – Время терпит.
И словно бы в ответ на мои слова взревели двигатели. Самолет слабо завибрировал и тронулся с места.
– Кажется, поехали, – сказал Марк. – Где-то сядем.
Взлетели мы без проблем. Из пилотской кабины по-прежнему не доносилось ни звука. Стюардессы мы так и не дождались. Судя по всему компетентные товарищи решили сэкономить на обслуживающем персонале. Нам ничего другого не оставалось, как попить водички и погрузиться в глубокий оздоравливающий сон. Спал я без сновидений, а проснулся оттого, что кто-то бесцеремонно тряс меня за плечо. Открыв глаза, я обнаружил в шаге от себя Борю Мащенко, взволнованного чем-то до крайности.
– Ты здесь откуда взялся? – удивился я.
– Что значит откуда? – возмутился Боря. – Я лечу в этом самолете.
– Куда?
– На Кудыкину гору, – рассердился Боря.
На Кудыкиной горе, между прочим, никто Борю не ждал, так что он мог остаться в Москве и вплотную заняться своим строительным бизнесом. В конце концов, мы ведь не в туристическую поездку отправились.
– Пилотов нет в кабине.
– Что? – подхватился со своего места Марк.
Дверь в пилотскую кабину была открыта, так что мы смогли проникнуть туда без помех, дабы убедиться собственными глазами, что она пуста, как желудок нищего. Нет, по части приборов здесь был полный ажур, но человеческим духом в кабине даже и не пахло. Вдоволь налюбовавшись на хамски подмигивающие нам огоньки, мы растерянно переглянулись. Конечно, самолет мог двигаться на автопилоте, и, судя по всему, этот самый автопилот был включен, но ведь кто-то же должен был поднять эту махину в воздух?