Калинов мост
Шрифт:
— А ты думаешь иначе? — вызывающе спросил Млый. Старик его раздражал, мало того — он его боялся, возможно не отдавая отчета в этом.
— Конечно! Никто не может избежать вечной жатвы. Но ведь ты пришел не для того, чтобы спорить со мной об этом.
— Я пришел не к тебе, — Млый вновь почувствовал, как заныло пораненное медведем плечо. — Я хочу знать, где мой меч!
— Меч больше не принадлежит тебе.
— Я его не отдавал. Меч забрали против моей воли.
— Это теперь неважно. Но, если хочешь, можешь на него посмотреть.
Предложение
Но, если можно увидеть, то, значит, можно и взять!
— Покажи, — тихо, но угрожающе сказал Млый.
Старик, похоже, не придал тону его голоса никакого значения.
— Пойдем, — жрец призывно махнул рукой и первым вошел в храм.
Перед открытой настежь дверью Млый все же замешкался. Не очередная ли это ловушка? Но потом упрямо тряхнул головой — будь что будет.
Внутреннее помещение храма отличалось от двора лишь тем, что было накрыто крышей — большое неуютное пространство с земляным полом и узкими окнами, размещенными так высоко, что до них с трудом можно достать рукой. Изображение Эгеры внутри храма отсутствовало, зато в множестве были расставлены, примерно в полтора человеческих роста, идолы, в которых Млый не смог узнать никого из известных ему богов.
Женщина с большой змеей, кусающей ее в плечо. Раскрашенные глаза жертвы вытаращены в смертельном испуге. Воин со сломанным копьем, беспомощно опустивший руки. Еще один воин, пытающийся разорвать на горле блестящую цепь. Цепь сделана из настоящего металла.
Млый бродил среди идолов, как среди музейных экспонатов, недоумевая, зачем жрец позвал его сюда. И вдруг увидел свой меч.
Заслоненная вначале фигурой воина, перед ним внезапно возникла его собственная статуя. То, что это именно он, сомнений не было. В грубо выточенном лице безошибочно угадывались его собственные черты. Но не это поразило Млыя больше всего — идол был пронзен насквозь мечом. Его мечом!
Клинок вонзили в деревянное изображение с такой силой, что он пробил его навылет, словно стальной иглой насекомое.
— Что это? — невольно воскликнул Млый и вытер со лба испарину. — Что это значит?
— Это значит, что твой меч и ты сам навечно теперь принадлежите Эгере. За любой попыткой уйти от Эгеры последует смерть.
— Но почему? — растерянно спросил Млый.
— Так хотят Отшельники. А что желают они, всегда угодно Эгере.
— А если я не соглашусь, — зловеще прошептал Млый. — Никто не волен распоряжаться за меня!
Он схватил рукоятку меча и с силой рванул ее. Идол покачнулся, но меч остался торчать в дереве так же прочно.
Млый заворчал, как рассерженный медведь, и со второй попытки выдрал идола из земли, как будто корчевал пень. Меч при этом не подался наружу даже на сантиметр.
Пока он бесцельно бился со своим собственным изображением, отовсюду уже бежали жрецы, призванные
В толпе захохотали.
Более униженного положения Млый не испытывал никогда.
Хорошо слаженные действия жрецов, отлично владевших приемами рукопашного боя, напомнили ему о собственном бессилии.
— Отстаньте от него! — рыжая Дора подбежала к Млыю первой. — Разве вы забыли, что горец ранен!
Девушка склонилась над Млыем и он почувствовал запах мускуса, которым проститутки пользовались для вызова страсти у желающих принести жертву Эгере. Больше всего Млыю хотелось сейчас уйти с площади, исчезнуть, забиться в какую-нибудь нору и хоть на время остаться одному. Словно поняв его состояние, Дора помогла подняться Млыю с земли и, подставляя ему плечо для опоры, повела прочь. Млый не сопротивлялся.
— Ты слишком спешишь, горец, — девушка на ходу заглянула ему в лицо. — Слишком торопишься. Тебе надо набраться сил.
— С тобой их можно только потерять, — попытался неуклюже пошутить Млый, испытывая невольную благодарность за помощь. — Отведи меня обратно в трактир.
— Разве ты не пойдешь ко мне? — удивилась Дора.
Млый отрицательно покачал головой.
— Нет, мне нужно побыть одному.
— А кто будет лечить твои раны? — голос Доры звучал настойчиво. — Кто будет за тобой ухаживать?
По пути она остановилась около лавки торговца лекарственными травами: купила какую-то мазь и высушенный пучок растений.
Долгий обратный путь настолько измотал Млыя, что, вернувшись в свою каморку, он буквально рухнул на постель и тут же забылся в нездоровом горячечном сне. Временами он просыпался, чувствуя прикосновение мягких ладошек к своей коже — Дора втирала в раны мазь, сделала горячий настой из купленной травы и заставила выпить. Через несколько часов Млый очнулся и почувствовал себя несколько лучше. Он ничуть не удивился, обнаружив, что Дора никуда не ушла, но ее присутствие сковывало Млыя, он испытывал непонятную стеснительность. Прогнать девушку мешала только благодарность за оказанную помощь.
Каморка оказалась чисто прибранной, дверь Дора не закрывала, чтобы свежий воздух беспрепятственно мог проникать внутрь и ничуть не смущалась любопытных взглядов посетителей трактира, иногда покидавших зал исключительно для того, чтобы поглазеть на раненого горца.
— Почему мне не разрешают уйти? — задал мучивший его вопрос Млый. — Кому я здесь нужен?
— Ты сам знаешь кому, — тихо ответила Дора. Она успела не только прибрать комнату, но и стереть краски с лица. Если бы не огненно-рыжие волосы, то она, пожалуй, очень походила бы на Ольгу. — Тебя не пускают Отшельники. А чтобы быть полностью уверенными, что ты останешься на месте, рядом с тобой всегда будет старший жрец. О, он великий маг!