Калинов мост
Шрифт:
— Что в них может быть опасного? — после некоторого раздумья сказал он. — Камни, да и все.
— Ты уверен?
— Уверен! — Млый сделал несколько осторожных шагов по направлению к горке. Дасу с интересом следил за ним. — Сейчас вот возьму один и брошу.
— Пробросаешься, — дасу опередил его и первым подошел к камням. — Это гнездо птицы Стах.
— Да ну, — Млый поднял один из булыжников и взвесил его на ладони. Булыжник оказался теплым и очень тяжелым. — Какая-нибудь руда?
— Ты опять ищешь привычные объяснения, — дасу вздохнул, словно разговаривал с неразумным
Бережно, как будто булыжник был и впрямь хрупким птичьим яйцом, он взял камень с ладони Млыя.
— Из яиц Стаха на свет появляются не птенцы, из них вылупляется время.
— То есть, как? — не понял Млый. — Что ты имеешь в виду?
— Время, — терпеливо повторил дасу. — Каждое яйцо — один день. Любой. Из будущего или прошлого. Но день, принадлежащий твоей жизни. Не надо обольщаться, — добавил он, увидев, как у Млыя блеснули глаза. — Это не подарок. Яйцо не добавит твоей жизни ни одного мгновения, а только заменит собой изъятое время. Ты готов пожертвовать счастливо прожитым днем взамен дня навсегда для тебя потерянного? Ты уверен, что поступишь правильно?
Млый задумался. Он был растерян. Ему казалось, что дасу подшучивает над ним. С другой стороны, что-то подсказывало, что Сторожич говорит правду. Невероятную, но правду.
— И я могу взять этот камень… яйцо, — поправился он после паузы, — и воспользоваться им в случае необходимости?
— Бери, — великодушно усмехнулся дасу. — Но не жадничай. Таскать с собой непрожитые дни — нелегкое занятие. В данном случае мой совет следует понимать буквально.
Млый опустил булыжник в небольшую дорожную сумку на поясе, в которой хранились вяленое мясо и хлеб, потом присел на корточки и пересчитал оставшиеся камни. Их было восемь.
— А можно взять еще?
— Как пожелаешь, — дасу равнодушно пожал плечами. — Правда, не знаю, как к этому отнесется Стах.
— А что, птица рядом? — Млый стремительно поднялся.
— Достаточно близко, чтобы задать нам трепку, — дасу указал рукой вперед, и только сейчас Млый заметил узкую дорожку пыли, вьющуюся по сухой ложбине. Прищурившись, он различил в центре пыльного клубка быстро перебирающую голенастыми ногами птицу.
Короткие крылья Стаха для равновесия были расправлены в стороны, шея вытянута, как у выпи в момент броска, а клюв величиной с хорошее копье, опущен почти до земли, словно Стах бежал по следу и постоянно принюхивался.
— Ничего себе птичка, — осевшим голосом пробормотал Млый и прикинул разделявшее их расстояние.
— Метров пятьсот, — подсказал дасу.
— И что будем делать?
— Не знаю, как ты, а я бежать.
Млый не стал выбирать направление. Он просто развернулся в противоположную от Стаха сторону и помчался вперед. Дасу бегал ничуть не хуже, и оглянуться себе Млый позволил не раньше, чем они взбежали на дальний холм, открывавший обзор на окрестности.
Стах уже суетился около гнезда. Он своим здоровенным клювом ворошил кладку, иногда грозно поднимая голову и оглядываясь в поисках врагов. Но по всему было видно, что преследовать похитителей он
— Тебе повезло, что Стах не умеет считать, — дасу сел на землю, шумно выдыхая воздух. — А спорим, что и теперь ты не очень веришь моему рассказу о яйцах, рождающих время.
— Не очень, — сознался Млый, но все же вытащил из сумки яйцо и вновь взвесил его на ладони. — Обычный камень.
— Вот теперь и думай, сможешь ли когда-нибудь им воспользоваться. Иногда даже бестолковые на первый взгляд размышления могут принести пользу.
— Издеваешься? — Млый тоже сел на землю напротив дасу. — Может быть, все-таки оставишь меня в покое?
— Сам не знаешь, что говоришь. Ты — один из немногих людей, которые решились пройти в Навь. Нельзя упускать такого случая. Ты — молод и жаждешь знаний, я — стар и желаю этими знаниями поделиться. Идеальное сочетание.
— Что-то я не заметил у тебя большого желания по-настоящему помочь мне, — сказал Млый. — По-моему, ты меня только пытаешься запутать.
— Спорный вопрос, бесцельный спор, — дасу рывком поднялся, и Млый вновь с неудовольствием отметил, что смотрит на Сторожича, как на свое отражение в зеркале.
— Кстати, как там у тебя насчет другого обличья? Не мог бы ты превратиться в человека, хоть чем-то на меня непохожего?
— Ох, я уж, было, и забыл, с кем имею дело, — вздохнул дасу. — Но раз это тебя так раздражает… — Дасу знакомым жестом отбросил прядь волос со лба. — Сейчас подумаю. Ты ничего не имеешь против, если я приму наиболее целесообразный для путешествия вид? — наконец спросил он.
— Это еще какой? — Млый искоса взглянул на дасу, словно тот уже стал монстром. — В Халу?
— А что, это мысль, — дасу потянулся так, что хрустнули кости. — Нет, ничего необычного, — добавил он, увидев, как напрягся Млый. — Скажем, в жука. В жужелицу.
— Вот в такую? — засмеялся Млый и раздвинул пальцы на пару сантиметров. — Маленькую такую жужелицу?
— Ты меня недооцениваешь.
Тело дасу заколебалось, как изображение, на которое смотришь через струйку пара, стало почти прозрачным. Млый завороженно не спускал с него глаз. Одежда сползала с плеч Сторожича лохмотьями, обнажились крепкие сухие мышцы. Затем и они потеряли четкость, сквозь кожу проступили ветки костей и сухожилий. Впечатление было таким, что дасу растворяется в воздухе, как сахар в кипятке. Смотреть стало неприятно, и Млый отвернулся. А когда решился посмотреть вновь, то отпрянул с такой скоростью, что на мгновение потерял равновесие и чуть не рухнул на спину.
Хитиновый покров жужелицы отсверкивал вороненой сталью, шесть сочлененных ног поддерживали туловище величиной с небольшой танк, а серповидные челюсти хищно шевелились, как два ятагана. Но при всем этом небольшие глаза жужелицы смотрели на Млыя безо всякой угрозы, а усики над ними, напоминающие телескопические антенны, дурашливо подергивались.
— Ма-а-аленькая такая жужелица, — хрипло повторил дасу и сделал рывок.
Млый успел выставить перед собой руки, но был отброшен в сторону, как детский мячик. Жук навис над ним, словно оживший кошмар. Стальные челюсти щелкнули возле самого горла.