Калки
Шрифт:
Я кивнула.
— Как вы думаете, кто мог ее подложить?
— Не знаю. У Калки есть враги. Так что это может быть кто угодно. Он невероятно популярен в Индии. Поэтому старомодные брамины ненавидят его. У него есть тайные сторонники даже в красном Китае. Если бы китайцы узнали, им это не понравилось бы… а они должны знать.
— Но зачем убивать нас вместо Калки?
— Предполагалось, что Калки тоже полетит на этом самолете. Он решил остаться в Катманду в последнюю минуту.
— Не очень спокойная у вас работа, верно?
Джеральдина улыбнулась.
— Ну да, есть люди, которые не хотят, чтобы век Кали закончился. Они думают, что, если
Не успела я спросить, что она имеет в виду, как в недрах дома прозвучал гонг. Г. В. Вейсу нравилось наделять дом «недрами» — хвала богу, без полезных ископаемых!
— Калки в зале для аудиенций. — Внезапно тон Джеральдины стал очень почтительным. Она поднялась. Взяла меня за руку. Повела к двойным тиковым дверям в конце комнаты. Те открылись автоматически. Как Джеральдина, так и Лакшми обожали электрические приспособления. С тогдашней точки зрения, мы трое не обладали женственностью.
Зал для аудиенций был того же размера, что и приемная. У одной из стен находился подиум высотой сантиметров в шестьдесят. Заднюю часть подиума украшала деревянная статуя Вишну в полный рост. В своих четырех руках он держал ракушку, дубинку, метательное кольцо и лотос. Статуя была выкрашена в омерзительный синий цвет… официальный цвет Вишну.
На подиуме, скрестив ноги, сидел Калки. Он смотрел прямо перед собой. Теоретически он мог нас видеть, потому что мы находились в поле его зрения, но на самом деле, если верить Джеральдине, он нас не видел, потому что атман, или душа, покинула его тело.
Верила ли я в это? Конечно, нет. Я просто делала свое дело, вот и все.
Пока мы с Джеральдиной лежали на расстеленном перед подиумом дорогом персидском ковре, у меня было достаточно времени, чтобы рассмотреть Калки. На нем была шафраново-желтая мантия, подпоясанная веревкой. Худощав, даже худ. Скрещенные босые ноги — мощные и мускулистые, поросшие золотистыми волосками. В отличие от виденных мной фотографий, распространявшихся ИМКА [16] , на которых Калки напоминал Иисуса Христа, он был гладко выбрит. Вьющиеся русые волосы были коротко острижены. Темно-синие глаза смотрели в какую-то неимоверную даль.
16
ИМКА (YMCA — Young Men’s Christian Association) — международная организация Христианский союз молодых людей.
Во мне слабо шевельнулась скрытая гетеросексуальность. Калки привлекал меня. Он был блондином, я — брюнеткой. Одного этого было достаточно, чтобы возбудить наши гормоны. Противоположности сходятся. Но я еще не слышала его голоса. Для мужчин голос — это все. Меня возбуждает только определенный тембр. Если этого тембра нет, я остаюсь холодной. У женщин это не голос, а определенный изгиб ляжки. У Арлен он был. Я надеялась, что он есть и у Лакшми.
Должно быть, мы пролежали так минут десять, дожидаясь, когда Калки вновь воссоединится со своим телом, а заодно и с нами. Наконец он сделал глубокий вдох и замигал. Джеральдина прошептала мне на ухо:
— Прикоснитесь к его ноге. Это знак уважения.
Я робко (любимое слово Г. В. Вейса) притронулась к большому пальцу правой ноги Калки. Кожа была грубой и сухой.
Калки смотрел прямо на меня. Потом он улыбнулся.
— И что же находится «за гранью материнства»? — спросил он.
— Свобода, — ответила я. Этот вопрос
— Тиресий [17] .
Меня удивило, что Калки знал, кто такой Тиресий. Сама не знаю почему, но я решила, что он должен быть слегка глуповат. Но он оказался быстро соображающим, эрудированным и привлекательным. А голос? Настоящий афродизиак. Приворотное зелье. Он говорил с легким южным акцентом, который казался мне приятным — в отличие от невнятного бормотания тогдашнего президента. Более того, у Калки оказался баритон, иногда переходящий в бас. Я тут же вспыхнула, как спичка. Мои гормоны заработали вовсю.
17
В греческой мифологии — слепой прорицатель из Фив, бисексуал.
— Пранам, — сказал Калки и начал свою речь. — Я — аватара. — Говорил он вполне разумно. — Я — величайший из великих. Бог, который любит вас больше, чем вы сами любите себя. До меня были Заратустра, Рама, Кришна, Будда, Иисус и Магомет. Теперь пришел я. Атча. Я здесь. Я — последняя аватара, последняя инкарнация в этом цикле жизни. В тот день, когда я сяду на белого коня и в моей правой руке кометой полыхнет меч Нандака, я уничтожу порочных. При моем приближении плоть мира будет падать, как скошенная трава, и век Кали прекратится. Затем в пустоте и неподвижности я воссоздам человеческою расу. Снова наступит Золотой Век. Потому что я Калки. Я Вишну. Величайший из великих. Я был до сотворения мира. И буду тогда, когда погаснет последняя звезда.
Калки умолк так же неожиданно, как заговорил. Казалось, его совершенно не интересовала моя реакция. Видимо, он произносил эту речь уже много раз.
Потрясенная его физической привлекательностью, я с трудом вспомнила о своей миссии.
— Когда, — спросила я, — вы сядете на белого коня?
— Завтра. Я беру уроки, — с поразительной беспечностью ответил Калки.
— Я имела в виду, когда вы… ну, покончите с миром?
— Когда придет пора. — Похоже, Калки не собирался выдавать свои секреты. — А теперь… Тедди?
— Да, конечно, — сказала я. — Зовите меня Тедди.
— В каждый определенный момент на Земле есть Пять Совершенных Мастеров. Я думаю, что нашел трех. До конца света я должен найти еще двух. — Калки смерил меня долгим (антоним слова «краткий») взглядом.
— Что такое Совершенный Мастер? — спросила я.
— Один из тех, кто осуществляет духовное руководство миром. До наступления века Кали узнать их было легко. Даже в сравнительно недавние времена Моисея было нетрудно сказать, кто является Совершенным Мастером, а кто нет. Но сейчас, когда все вещи, созданные людьми, портятся и приходят в упадок, Совершенные Мастера впали в такое же ничтожество, как все остальные. Теперь Совершенный Мастер может жить и умереть, не подозревая о собственной сущности.
И тут до меня дошло. Меня принимали за Великого Мастера. Я слегка струсила. Я понятия не имела, почему Калки понадобилось вовлекать меня в свое движение. Возможно, это был стандартный ход или уловка. Видимо, он был величайшим соблазнителем, и я была готова к тому, чтобы меня соблазнили. В буквальном смысле. Религиозные проповеди Калки интересовали меня еще меньше, чем отчеты миссис Эдди из лаборатории Христа-Ученого.
— Ты знаешь Майка Уоллеса? — спросил Калки.
— Нет. Я видела его только по телевидению.