Каллиграф
Шрифт:
Я сделал глубокий вдох и провел воображаемой указкой вдоль воображаемой линии фронта. Существовало еще несколько тезисов, которые следовало обдумать. Первое: если я собираюсь уделить этой женщине все свое внимание, которого, как я чувствовал, она заслуживала, следовало закрыть и защитить все другие участки фронта – если знакомство завяжется, меня ничто не должно отвлекать. И второе: мне необходимо было взять под контроль все, что может повлиять на развитие событий, начиная от собственного сознания и включая погоду. Что касается первого: Люси, похоже, меня покинула: ни Сесиль, ни Аннет не будут искать меня, если я сам не захочу их найти – а я не захочу; значит, остается только… Селина.
Вы совершенно правы: до этого я о Селине не упоминал. Но у меня была достаточно серьезная причина для молчания. Потому что – кроме того, что она замужем и все наши отношения строились на благоразумии и сдержанности, – я встречался с Селиной только если она сама звонила мне. И обычно это происходило в обеденное время и занимало меньше трех часов. Помимо всего прочего, она не объявлялась с моего дня рождения, так что до сих пор у меня не было нужды вспоминать о ней.
Я должен сказать, что все это меня не слишком радовало. Односторонние отношения всегда затруднительны для мужчины, даже если женщина, о которой идет речь, имеет мужа и двух детей. Особенноесли она уже имеет мужа и двух детей.
Завязывать романы – разумеется – лучше всего умеют мужчины, но когда вы принимаете решение в одностороннем порядке разорвать вашу связь, вам необходимо стать сильным, как женщина. Вы должны решительно отвести все сомнения, если по-настоящему хотите покончить с этим: никаких «если», никаких «но», никаких «посмотрим-как-там-будет-дальше». Вам необходимо подготовиться к тому, чтобы отвергнуть любой вариант развития отношений в будущем, под каким бы углом зрения их не рассматривали: «Нет, я твердо решил; я не хочу продолжать; это неправильно; это не приносит ничего хорошего; я все обдумал и понял, что из этого никогдане выйдет ничего хорошего; нет смысла говорить о причинах, просто я так чувствую; полагаю, нам не нужно встречаться в ближайшие годы; честно говоря, я убежден, что мы вообще не должны больше встречаться…» А еще вы должны быть совершенно уверены, что когда к вам явится призрак амурной ностальгии (одинокой осенью, янтарным вечером), вы не поддадитесь и не станете разыскивать ее вновь. Иначе говоря, вам необходимо быть не просто твердым и жестоким. Вам надо быть твердым и жестоким, чтобы в конце концовоказаться мягким и добрым. Твердым и жестоким, потому что вы должны заглянуть далеко в будущее, чтобы спустя много лет ваша партнерша, сейчас несчастная и рыдающая, была благодарна вам за эту самоотверженность. Только таким образом – надев бронзовые латы и сделав нервы стальными, вы сумеете окончательно умертвить существующие отношения.
Чего делать не следует, так это начинать подобный разговор, втайне помышляя о том, что вы двое сможете иногда спать друг с другом, просто чтобы удовлетворить потребности плоти. Чего делать не следует, так это снова звонить ей несколько дней спустя и мило болтать, как ни в чем не бывало, или через три дня после разрыва спрашивать: «А как насчет того, чтобы вернуться к прежним отношениям?» Такой подход, как бы ни нравился он мужчинам всего мира, является совершенно бесполезным, когда приходит время поставить точку. Рвать отношения – это все равно, что отказываться от курения: бросать так бросать; все книжки на эту тему – чушь собачья, и попытки мирно все обсудить и найти рациональное решение обречены на провал.
Меланхолично обдумывая все это, я добрел до площади Слоан и замер на минуту, уставившись на небо цвета размокшего сахара, с печалью в сердце готовясь к предстоящему свиданию.
Селина занимается рекламой, а значит, у нее вообще нет вкуса (разумеется, не считая вкуса в выборе любовников…). И выбор места для нашей встречи за обедом всегда неизменен: «Феликс Дж» – добропорядочный ресторан на Кингс-роуд, знаменитый как варварским с точки зрения архитектуры фасадом, так и бескомпромиссной вульгарностью большинства сексуально озабоченных клиентов, расположившихся внутри. Отраженные в зеркальных стенах из полированной стали и цветного стекла, их лица кажутся искусственно гладкими, словно после операции, проведенной умелым хирургом. Грубоватые женщины, похожие на беженок, переживших долгие и тяжкие невзгоды, прихлебывают шампанское и говорят об алиментах, в то время как загоревшие в салонах красоты мужчины пренебрегают всеми правилами общения, чтобы подыскать новые способы самовыражения и демонстрации своей напыщенности. Однако на этот раз именно я, а не кто-то другой пришел сюда для ведения тяжелого разговора. И я готов признать, что пока мы ждали в зеркальном фойе ресторана, мои многочисленные отражения разделяли мое искреннее сочувствие Феликсу и его елейному персоналу.
Наконец ко мне вышел метрдотель и с подчеркнутой любезностью провозгласил, что Селина уже прибыла и сменила наш столик, так что теперь она сидит наверху, в дальнем конце зала. И я отправился вверх по лестнице.
На ней были солнечные очки, сдвинутые на лоб. Рядом, на высоком супермодном стуле, сидел ребенок с взъерошенными ярко-рыжими волосами, который выглядел как только что явившийся на землю инопланетянин, замышляющий что-то недоброе. Он улыбнулся мне, а затем засунул палец в ухо. Я прикинул на вид, какого он возраста, и пришел к выводу, что ему не больше двух. Я сел.
– Это кто? – спросил я.
Рыжий палочкой проткнул оливку и протянул ее мне, удерживая двумя пальцами.
– Патрик. – Селина отобрала у ребенка заостренную палочку и съела оливку сама.
– Он очень славный, – сказал я.
– Я работаю четыре дня в неделю, так что по понедельникам он всегда со мной, – она пожала плечами, словно хотела сказать этим жестом: извини, но ты нарушил правила, когда позвонил мне, что недопустимо, ведь я мать, сам знаешь. – Хочешь чего-нибудь выпить, Джей Джей?
– А ты что заказала?
– Минеральную воду. С лимоном. Я за рулем.
– Тогда я возьму «Кровавую Мэри».
К нам приблизился официант, словно танкер, рассекающий воду у берега. Рыжий воспользовался возможностью ухватить целую горсть оливок и кинуть их на пол. Селина заказала мне выпивку и еще стакан сока, вероятно для себя. При этом она придерживала рыжего, – который попытался соскользнуть со стула.
– Итак, почему ты мне позвонил?
– Извини. Надеюсь, я не доставил проблем?
– Все в порядке. На мобильник звонить можно. Только не делай это слишком часто.
– Я не буду.
– Хорошо выглядишь.
– Ты тоже.
Некоторое время мы говорили ни о чем. Если честно, Селина выглядела усталой. Прическа оповещала окружающих об ином – все подстрижено и подобрано в модном стиле Голливуда тридцатых годов но темные тени под глазами свидетельствовали о том, что все не так прекрасно. И еще я не мог избавиться от ощущения, что в определенном смысле Селине нравится слегка болезненная сексуальность облика: загруженная делами, не имеющая свободного времени мать, босс, коллега, жена, директор отдела, дочь. В глубине души она понимала, что утомленная, но готовая к флирту молодая мать двоих детей, которая всем видом заявляет: «Приди и возьми меня, если осмелишься» – это самая сильная для нее роль. Нет сомнений, что она слегка обеспокоена своими тридцатью шестью годами, некоторым избытком веса, оставшимся после двух родов (на самом деле ей не нужно было худеть, потому что ей это очень шло), но втайне она знала, что именно о такой жизни она всегда мечтала. Она, очевидно, подбирала любовника с тех пор, как достаточно повзрослела и перестала мечтать о муже.
Я должен был положить этому конец. Рассеянность – явный признак недостатка решимости. Если я не буду осторожен, в ближайшее время я окажусь в каком-нибудь дурацком отеле. И никакой Патрик этому не помешает. Я собрался с духом:
– Послушай, Селина, я не хочу обедать.
Она приподняла брови:
– Не хочешь?
– Нет, я хотел встретиться с тобой, потому что мне нужно сказать… – Я посмотрел на рыжего. Интересно, что понимают дети в возрасте от года до двух? – Мы должны остановиться. Я имею в виду наши отношения.