Каллиграфия убийства
Шрифт:
– Ну, – смутилась она, – надо же нам как-то его называть, пока мы не знаем, кто он. Просто Илья Иванович назвал почерк его убийств каллиграфическим, а его самого… – тихо добавила она.
– А мне нравится, – заявил Станислав бодрым голосом. – Звучит, во всяком случае, лучше, чем Чикатило или просто маньяк-подражатель.
– Хм, что же, пусть будет Каллиграф, – хмыкнул Гуров. – А насчет его почерка мы еще посмотрим, настолько ли он идеален, что не подкопаться. Так, что там у нас с первой жертвой? Елена, вы уже изучили все эти дела, вам и карты, как говорится, в руки. Рассказывайте
Лев Иванович подошел к своему столу, что-то некоторое время искал в его недрах, а потом с восклицанием: «Ах, да вот же она», достал дорожную карту Москвы и Подмосковья. Карта была водружена им на доску, на сторону, свободную от копий фотографий, и накрепко прикреплена магнитами со всех сторон.
– Вот, – Гуров отошел и на расстоянии полюбовался делом своих рук, – теперь можно начинать наше первое оперативное совещание.
Елена достала из одного из файлов несколько листочков и, не глядя в них, стала рассказывать:
– Как я уже сказала, первой жертвой Каллиграфа…
– А почему вы считаете, что это была первая жертва? – прервал ее Лев Иванович. – Может, она была уже десятой жертвой, просто мы о других еще не знаем.
Елена смутилась, нахмурилась, а потом честно призналась:
– Да, я как-то не подумала об этом. Сразу стала изучать дела с убийствами, которые по времени произошли позже убийства Чалкина. Это мое упущение, – виновато опустила она голову.
– Ладно, ничего страшного, – успокоил девушку Гуров. – Пока не доказано обратное, будем считать это убийство первым. Станислав, давай-ка сделай пометочку. Надо будет проверить информацию о подобных убийствах в Москве и Подмосковье, скажем, за последние… ну, допустим, года три до убийства этого Чалкина-Вилкина. Надо же, – покачал он головой, – даже фамилии звучат почти одинаково. Елена, простите, что перебил, но и впредь буду перебивать, задавать всякие вопросы и уточнять прочие рабочие моменты.
– Ничего, все правильно, – серьезно отозвалась девушка. – Я понимаю, что методы работы у всех свои.
– Вот именно! – Крячко многозначительно поднял указательный палец и пошутил: – Московские Шерлоки Холмсы совершенно отличаются от лондонских сыщиков методикой поиска разных там профессоров Мориарти.
Елена улыбнулась и украдкой бросила взгляд на Гурова.
– Давайте к делу, – нахмурился Лев Иванович и снова неожиданно чихнул. – Извиняюсь, – прогундосил он.
– Чалкин Михаил Геннадьевич, пятидесяти лет, проживал на улице Окской неподалеку от храма Андрея Боголюбского. Пропал в июле позапрошлого года неподалеку от дома. Во всяком случае, его мобильный телефон был обнаружен в соседнем с его домом дворе. Его тело с первыми признаками трупного окоченения было найдено через два дня после того, как он не пришел домой ночевать. Что, со слов его жены, было уже не раз. Я имею в виду ночевки Чалкина вне дома. Поэтому сразу она его не хватилась.
– Постойте, – прервал ее Гуров. – Выходит, что жена знала о… о наклонностях своего мужа ходить налево…
– Да, – спокойно ответила Елена. – Оперативник, который вел дело Чалкина, разговаривал с ней и выяснил, что Михаил
– Стыдилась, но не разводилась, – саркастически заметил Крячко.
– Они прожили в браке тридцать лет. Смысла в разводе она просто не видела, – пояснила Елена и протянула листочек с копией беседы с женой Чалкина Гурову. Лев Иванович быстро пробежал глазами текст и передал бумагу Крячко.
– Она отзывается о нем как о хорошем отце и семьянине. Чалкин практически не брал в рот спиртного, неплохо зарабатывал, особенно на калымах. У него была своя клиентура по всей Москве, которая приглашала его как опытного мастера, честно выполняющего свою работу, – отметил Гуров главное в характеристике Чалкина.
– Да, но по словам его… Э-э-э, как это сказать точнее… – Елена запнулась.
– Его знакомых, – подсказал Крячко.
– Да, его знакомых, – согласилась студентка. – Он постоянного друга не имел и нередко уходил из бара «Трюдо», в котором и собирался соответствующий контингент, с разными мужчинами.
– То есть вел беспорядочный сексуальный образ жизни, – вставил Лев Иванович.
– Да, наверное, – согласилась с ним Елена.
– В какой день недели он не пришел домой ночевать? – спросил Лев Иванович.
– Это была пятница, – заглянув в записи допроса Чалкиной, ответил Станислав.
– А нашли его в воскресенье вечером собачники в парке имени Шкулева, – добавила Елена. – Причем время смерти наступило, по мнению медэксперта, буквально за три-четыре часа до того, как его тело было обнаружено недалеко от Люблинских прудов на реке Чурилихе. То есть, когда его нашли, трупное окоченение еще не наступило.
Девушка встала и, подойдя к карте, которую повесил Гуров, быстро нашла и указала на место, где было найдено тело Чалкина.
– Вот тут примерно. Ближе не могу показать, масштаб не тот.
– Неважно, – заметил Лев Иванович. – Я так думаю, что вы уже побывали там и сможете показать нам точнее, когда мы туда отправимся.
– А как вы догадались, что я там уже была? – удивленно посмотрела на него Елена, но когда Гуров попытался перехватить ее взгляд, она тут же опустила голову.
– Ну, судя по вашему дотошному характеру и желанию все узнать подробно, я предположил, что вы просто обязаны были съездить и посмотреть все своими глазами. Так?
– Да, я там была, – призналась Елена.
– Вот и хорошо. Значит, проблем с осмотром места у нас не будет, – серьезно заметил Гуров. – Так вы говорите, что Вилкина, ой, простите, Чалкина нашел кто-то из собачников?
– Да. Муж с женой. Они живут по улице Шкулева, которая примыкает к парку, и часто по выходным прогуливают там своих золотистых ретриверов Сандалика и Панамку.
– Это что, собак так зовут? – усмехнулся Лев Иванович. – Надо же додуматься дать такие клички! Они как их вообще подзывают? Панамка, иди ко мне, Сандалик, не убегай далеко?