Каллиграфия
Шрифт:
— Теперь, кажется, глава Академии упразднил этот прибор, я имею в виду глобус, — мягко произнесла японка. Ее речь была подобна журчанию ручейка, что протекал под мостом с узорчатыми красными перилами. Кристиан, обыкновенно любивший слушать ласковый говор Аризу Кей, сегодня явно был не в духе.
— Пойду, прогуляюсь вдоль моря, — сказал он, вставая из-за стола. Перебрался по мосту на противоположный берег ручья и двинулся по садовой дорожке всё дальше и дальше, через калитку к сосновому лесу, огибающему пустынный пляж.
На вечно цветущих ветвях сакур покоились предзакатные лучи, а источник их вяло клонился к горизонту, туда, где небо сливается с морской гладью. Джулия проводила взглядом удаляющуюся фигуру своего учителя, и разговор потек в прежнем русле.
— Слышала, профессор Деви, глава Академии, запретил пользоваться телепортатором, — сказала Аризу. — И правильно, очень
— Что бы мы делали без твоей веточки! — со смехом сказала Джулия, вынимая из-за пазухи цветущую ветвь вишни. — Нажмешь на эту кнопочку — вернешься в итальянскую alma mater. Нажмешь сюда — и ты в идиллическом мире. Нет, Аризу, право, это изобретение гениально.
— Поаккуратнее с ней, — погрозила пальчиком японка. — Не демонстрируй телепортационную ветвь всем и каждому.
— О, нет-нет, уверяю, я храню ее в таком месте, что никто не догадается. Даже Франческо. Правда, тот редко ее одалживает. Весь погряз в учебе.
— Он является сюда лишь затем, чтобы поискать новых книг в красной пагоде-библиотеке, — подтвердила Хранительница. Она достала из угла беседки саншин и принялась в задумчивости перебирать три его струны. Небо медленно насыщалось темно-синими тонами.
Идиллический мир, как выразилась о саде Джулия Венто, итальянка до мозга костей, весь первый курс служил для нее своего рода пристанищем, местом уединения, куда она сбегала из шумных комнат общежития. И только недавно, с милостивого разрешения хранительницы, она ввела под кров деревьев Кристиана Кимура, преподававшего в Академии химию и биофизику. Его владение японским тотчас открылось и привело в восторг не только Аризу Кей, но и саму Джулию, которая, не долго думая, упросила человека-в-черном (ибо он неизменно носил черный, до колена, плащ) быть ее сэнсэем. Об этой, весьма своеобразной, личности среди студентов ходили самые разные слухи. Многие утверждали, будто бы синьор Кимура — уроженец Кореи, что, вне всяких сомнений, являлось правдой. Его внешность говорила сама за себя: узкие глаза, тонкая линия губ, смуглая кожа, черные прямые волосы. Однако, не в пример прочим представителям этой национальности, он был высок и гармонично сложен. Некоторые необоснованно подозревали его в связях с масонами, а иные шептались, будто он принадлежит к особо опасной группировке, грозящей Академии Деви присвоением ее секретных технологий. Впрочем, последняя версия также не имела доказательств.
Джулия почитала его своим благодетелем, решительно отвергая нелепые толки и измышления о его персоне. Он вырвал ее из сумятицы враждебного Рима, он, а не кто другой, привез ее в рай недалеко от Генуи, в рай под названием Академия Деви (хотя ученики частенько в шутку использовали аббревиатуру А.Д., что никоим образом не соответствовало внутреннему укладу заведения). Девушка льнула к нему как к своему покровителю; Кристиан же держался холодно и неприступно.
О школьных годах в Риме она рассказывала с неохотой, всей душой желая, чтобы они стерлись из памяти как можно скорее. То, что претерпела она до поступления в Академию, не шло ни в какое сравнение с «муками» заурядных школьников: одногодки помыкали ею, унижали, насмехались и даже угрожали порой, а учителя смотрели на всё сквозь пальцы. Как мечтала она тогда о настоящем друге, способном ее защитить! Особенно туго пришлось в последнем, выпускном классе, когда родители укатили за границу, оставив ее «на попечение» кошке.
Пропустив школьный бал и не получив аттестата, — «Да гори оно всё синим пламенем!» — Джулия с готовностью приняла предложение синьора-в-черном и вместе с баловнем судьбы, Франческо Росси из Пизы, была вывезена за пределы Лацио, туда, куда не ступала нога обычного человека. Так, в лице Франческо у нее появился друг, который, возможно, был и не мастер по части обороны, зато развеселить мог кого угодно. Вместе они и обнаружили портал в сад сакур. Обнаружили совершенно случайно: под Новый Год, во время маскарада, они удирали от странных субъектов, настроенных далеко не благожелательно и, по всей видимости, имеющих зуб против Джулии Венто (чем-то же она им насолила!). Запершись в одной из многочисленных пустующих комнат и стуча зубами от страха, друзья принялись второпях перетаскивать к двери мебель, как вдруг взгляд Франческо упал на столик ручной работы. Всё на этом столе было пыльным, всё, за исключением глобуса.
«Милая вещица», — проговорил паренек и без всякой цели ткнул пальцем в место, где
Японка была личностью весьма загадочной: непонятно зачем возилась с деревьями до позднего вечера, хотя, ребята подозревали, стоило ей прищелкнуть языком — и на ветвях сами собой созрели бы вишни. Но она так усердно присматривала за сакурами, окучивала и поливала их, что времени у нее оставалось разве что на получасовые чайные церемонии да на то, чтобы протереть в библиотеке полы. Ее нельзя было упрекнуть за неопрятность или небрежность: на удивление чистое кимоно (учитывая, что сменной одежды в ее гардеробе не имелось), вылизанная кухонька на первом этаже белой пагоды, убранные аллеи, ровно подстриженные газоны. Создавалось такое впечатление, будто на нее трудится целый взвод слуг. Хотя на деле никого из посторонних ребята в саду не встречали. По крайней мере, днем. А вот ночью… Перед наступлением ночи Аризу мягко, но настойчиво выпроваживала гостей за калитку, где им ничего не оставалось, кроме как нажать на кнопку ветви-телепортатора.
В том, что сад находится вовсе не в стране восходящего солнца, но парит невидимым островком в атмосфере, признаваться она не спешила. «Толку от этой информации, что от опавшего лепестка», — была уверена хранительница и прилежно умалчивала о сем факте. На островке есть горы со снежными пиками, откуда стекает быстрая речка; море и лес, чудесный сад, разросшийся на много гектаров, две пагоды, где можно скоротать ночь.
Разве станут Джулия с Франческо счастливее, узнав, что эти гектары не принадлежат островам в Тихом океане? Разве переменится для них состав воздуха, напоенного хвоей? Разве прекратят плодоносить сакуры или ручей остановит свой ход?
Никто не мог судить, сколь могущественна Аризу Кей, исходя из одной только ее внешности или характера. Даже проницательный Кристиан ломал голову над тем, как она в одиночку управляется со всеми домашними делами и как заставляет деревья цвести и плодоносить круглый год. И почему, едва сядет солнце, ей так не терпится с ним распрощаться? Он мог бы поклясться: хранительница ночью не спит.
Однажды — лишь однажды — Джулия застала ее в пагоде за выведением письмен на деревянных табличках. Был поздний час, и обескураженная вторжением, японка выронила кисточку, а потом молча указала на дверь. Ее работа требовала тишины и глубокой концентрации. Она занималась каллиграфией.
В то время итальянка-второкурсница лишь собиралась постичь эту науку.
«Легко, — думала она. — Нарисовать на дощечках закорючки — e come bere un uovo!» [1] Но она поняла, что несколько переоценила свои способности, когда стала засыпать прямо на лекциях. И как ни расталкивал ее Франческо, всё напрасно. Профессора делали ей выговоры, а Кристиан смотрел с укоризной.
Утро в Италии начиналось тогда, когда в саду вечерело. Поэтому синьор Кимура был против того, чтобы засиживаться у Аризу Кей до первой звезды, пусть и подкрепляясь бодрящим чаем. Но с каллиграфией у Джулии не клеилось, и «сэнсэй», запасшись терпением, обучал ее премудростям чистописания до тех пор, пока у него самого не слипались глаза. По возвращении в Академию он как бы перемещался в иное измерение: там его ждали студенты, услужливые лаборанты и добродушный директор, Сатурнион Деви, который, впрочем, не упускал возможности встрять там, где заканчивается область его компетенции, и надавать советов, половину из которых пропустят мимо ушей. Сам он специализировался главным образом на микроорганизмах и мог с ходу перечислить все экземпляры своей обширной коллекции бактерий. Сторонний наблюдатель счел бы его эксцентричным, однако без его руководства Академия не являлась бы сейчас тем, чем является. Смекалистый и энергичный, Деви поставил свое детище на ноги, вскормил и одел, если так выразиться. Вот уже который год, к большому неудовольствию конкурентов, Академия успешно сбывала на мировом рынке свои изобретения. Вот уже который год сюда стекались лучшие умы человечества, благодаря упорству профессоров, которые, можно сказать, поднимали жемчужины со дна моря, разъезжая по самым отдаленным странам. Однако директор был охоч не только до «жемчужин», но и до «самородков» — юных дарований (таких как Джулия и Франческо), которых привозили в Академию со всего земного шара. Там их шлифовали, обучали всевозможным наукам, чтобы в один прекрасный день они заблистали ограненными алмазами, мастерами своего дела.
1
Проще пареной репы (ит.)