Калоши счастья
Шрифт:
Флюра, проверив, нет ли в калошах мышей или тарантулов, влезла в них и зажмурилась.
– Загадываешь?
– вновь заинтересовавшись, спросил Мишка.
Флюра досадливо махнула рукой: мол, не мешай.
Желание ее было связано с Мишкиным предложением.
"Конечно, мы сейчас договорились, и это хорошо. Но ведь в августе мы разъедемся по разным пионерлагерям, да еще потом целых семь классов учиться, да еще в пионерлагере - там же другие всякие
– Ну как?
– крикнул ей Мишка, балансируя на поваленном осокоре. Он уже сражался с волнами на своем корабле.
– Никак. Не получается ничего, - ответила Флюра.
– А что ты загадывала?
– Я? Я загадала, чтобы мы с тобой сразу стали большими.
– А-а! Это хорошо бы. Нас дома, может, и ругать перестали бы за всякую ерунду.
– Да не понимаешь ты, - грустно сказала Флюра.
– Мы бы тогда сразу и поженились.
– А-а!
– только и ответил Мишка. К немедленной женитьбе он был совсем не готов. Тут он глянул на свои ноги и тревожно спросил: - Флюр, а где мои сандалии?
– Откуда я знаю? Там где-то, - пожала она плечами.
"Пусть хоть его сандалии найдутся, а то ему два раза сегодня попадет", - и, сердитая, скинула калоши с ног.
Она уже тоже не верила в калоши счастья, но когда Мишка, размахивая сандалиями, закричал: "Вот они, здесь они!" - Флюра удовлетворенно подумала: "Ладно, хоть тут помогли".
* * *
– Вот он, голубчик, - встретил его на пороге дома знакомый голос.
Елизавета Михайловна сидела за столом с мамой. Они пили чай и перемывали ему косточки. Ему казалось, они злорадно наблюдали, как он медленно вытирает ноги о половик и пристраивает возле вешалки пыльные сандалии.
– Ну... спасибо за чай. Пойду. Вы уж без меня побеседуйте.
Проходя мимо него, Елизавета Михайловна сделала вид, что хочет дать ему затрещину (чего никогда не делала), и сказала:
– Завтра чтоб был!
Учительница ушла - и началось!
– Да до каких пор ты из меня кровь будешь пить! Да троечник ты невылазный! Да люди к тебе с добром-помощью, а тебе, шантрапа уличная, все бы чертей по задворкам гонять!..
Покипятившись немного, мама продолжала спокойнее:
– Миша, ну останешься в третьем классе на второй год. Ну, выгонят из школы. С тремя классами-то куда тебя? Куда-а? Быкам хвосты крутить? В колхоз? Так и там сейчас полная школа нужна. И там считать надо. Ты смотри - везде сейчас грамоту требуют. А безграмотный-то кому ты нужен?
– А я женюсь!
– неожиданно
– Что? Как?
– опешила мать.
– Я на Флюрке женюсь, она согласна, когда мы...
На кухне что-то грохнулось. Бабанька там брыськнула, что ли, на кошку и громко сказала:
– Ну, мать, опять новые траты. Придется еще один горшок покупать. Невесте-то, чай, отдельный нужен, с цветочком каким...
– Ты... погоди, - ответила ей мама. Губы у нее странно скривились. Погоди, мама, мы тут сами разберемся.
– Я же говорю - когда вырастем, - хрипло прошептал Мишка.
– О-ой, не могу!
– закатилась на кухне бабаня.
Мама поднялась, захлопнула дверь на кухню и вернулась к столу.
– Ну... ладно хоть не завтра, сынок, - мягко сказала она, а глаза у нее не то что смеялись, а прямо-таки хохотали.
И у Мишки все засаднило внутри, как бывает при крайней несправедливости. Все как-то перемешалось в этой дурацкой ругачке, и его никак не понимают. А объяснять у него уже не было сил. Сквозь спазмы начинающегося плача он только выдавил:
– Я... не хочу... чтоб ты... чтоб как... он... этот...
– Ну, погоди, погоди, погоди реветь. Ты, значит, договорился, что ли, с Флюрой заранее? Так?
Мишка только кивал. Обида за этот смех в глазах занозой сидела в горле. Он не верил еще, что мать поняла его. Да и разговор шел о том, что надо все-таки учиться, что и Флюра за взрослого дурака-второгодника все-таки не пойдет. Но рука матери так властно и тепло обняла его голову, что заноза таяла и таяла и почти растаяла совсем.
Вечер он даже провел за учебником арифметики. Обида иногда покалывала, но все реже и тише. А лежа в постели, он забыл о ней и позвал мать:
– Мам, а я сегодня калоши счастья нашел. Там, в одном месте.
– Ну? А чего же не принес? Счастье-то в доме - не лишняя табуретка.
– Ну... они сломанные, что ли, были. Флюрка хотела, чтобы сразу взрослыми стать и чтобы сразу поженились. И ничего не исполнилось, рассказывал он игру.
"Эх, зря я опять про это!" - подумал он, задремывая, и снова его легонько кольнула обида.
– Да нет, - отозвалась мама.
– Просто вам умные калоши попались. Сразу взрослыми! Чего ж тут хорошего? Поживи уж со мной, сынок.
– Ладно... мне и без калош с тобой хорошо, - пробормотал он, и глаза у него сами закрылись.
Он уже не видел склоненного над ним лица матери с блестящими и от этого такими молодыми глазами.