Калямбра
Шрифт:
Время уходит, и события выглядят уже по-другому.
То, что они шли на смерть – кто же отрицает? Шли. Только это у нас буднично. Без слов «И вот тогда, совершенно добровольно в этот ад пошли наши товарищи». Без пафоса. Просто пошли.
По поводу фразы «Началась беготня. Ажиотаж. Совещание. Свалка. Мандраж. Время на секунды». Кто же говорит, что это паника? Но знаний о реакторе тогда даже академикам не хватало. Да и реакторы, и все оборудование 1-го контура, были далеки от совершенства, и вина в том не только завода в Северодвинске, проектировщиков, в том числе и «Рубина». Просто не все сразу получалось. Нужна была практика. Часто кровавая. Не здесь ли кроется причина нежного отношения «рубиновцев»
Затеев хороший мужик, судя по всему.
У нас принято обвинять командиров. Причем его обычно обвиняют люди, которые никогда командирами не стали бы.
История гибели «К-19» уже описана. И ни один раз. Писали очевидцы, участники, противники, сторонники.
Даже Николай Черкашин о ней написал. Он вообще об авариях пишет.
Называть водку «К-19», наверное, не стоило, но таков мир. Кому война, кому мать родная.
А командира на лодке «капитаном» не называют. В песнях – может быть, на железе – нет.
Вчера приехал в Питер один мой однокашник по училищу. Тот самый, что есть в «Каюте». Он на курсе молодого бойца, когда мы еще присягу не приняли, командовал нам: «Встать! Сесть!» По многу раз. Тогда я считал его мерзавцем.
А теперь, говорят, он глава администрации Шкотовского района Приморского края на Дальнем Востоке. И ушел в запас он с адмиральской должности, был начальником тыла. И еще говорят, что он очень заботится обо всех, взял несколько наших однокашников на работу.
Он устроил встречу для ребят в ресторане, говорили, что там все было хорошо.
Но я не пошел. Вдруг он действительно стал другим человеком?
Мне все-таки дорого то юношеское отношение к нему, как к мерзавцу.
Да, о национальности. Нам плевать было на национальную принадлежность. У подводников ценится только знание и самообладание. И будь ты хоть арийцем златокудрым, хоть негром губатым – итог один: не знаешь – вон.
Когда-то в детстве я ходил на карьер с взрослыми ребятами. У них была «воздушка» – ружье, стреляющее такими маленькими пульками. Эти ребята стреляли лягушек. Они стреляли лягушке в голову, а потом наблюдали, как она умирает. Я не мог этому воспротивиться. Я был очень маленький. Я стоял и плакал. А они смеялись: «Над лягушками!»
Если б я встретил их сейчас, то в лучшем случае не подал бы руки.
А то и морду бы набил. Я теперь сильный.
За тех лягушек.
Читаю: «Мне, как старшему помощнику командира подводной лодки «К-19» с сентября 1965 года по июнь 1967 года и командиру «К-19» с июня 1967 года по октябрь 1969 года, выпала честь воспитывать экипаж на славных традициях, заложенных первым экипажем под командованием Николая Владимировича Затеева. Подводная лодка «К-19» в 1968 году была признана лучшей подводной лодкой Военно-Морского Флота!» – это Бекетов Ю. Ф.
«Мы на ней с рождения до ее тризны…» – на глаза наворачиваются слезы (как написала мне одна девушка).
«Жалко нашу ласточку, смотрите, какая она красавица!» – а это Иванов и Кузьмин.
Я отписал, что не будем забывать про год – 1965-й.
Они просто другие. Подводнички тех лет. Они ходили в автономки по 15 дней кряду и считались героями. У них «текли» парогенераторы. На большее их лодки не были способны. Это после истории с «К-19» многое в ЯЭУ доделали и переделали. Так что в море они ходили меньше нас. Давно замечено: меньше моря – больше пафоса. С 1978 по 1983 год я ходил по две в году по 90 суток каждая плюс 2 контрольных выхода по 10 суток – это уже 200 плюс по мелочи после похода суток 20 плюс на задачи еще 20.
Итого в году – 240 в среднем. А были и тяжелые года – по 260. А зам. комдивы ходили по 300. Прыгали с корабля на корабль. Там не до пафоса. Один мат.
«И этих, с «Комсомольца», отличает уровень выучки», – еще одна цитата.
На «Комсомолец» посадили неподготовленный экипаж и отправили его в море. Вина не экипажа, а командования, принимавшего решение по их отправке. «Комсомолец» считался неплохим кораблем. О его конструктивных достоинствах и недостатках можно спорить. Если всплывающую камеру в море на госиспытаниях отрывает и она тонет, то это, наверное, не вина экипажа и его выучки. Если ШДА при пожаре выдают в отсек СО, и резина маски приклеивается к лицу, и ее отдирают с мясом, то как это прикажите называть? Если клапан ВВД имеет прокладку, испаряющуюся при пожаре, отчего в закрытом состоянии он травит воздух – то причем тут выучка? Если люди, собравшись во всплывающей камере, вручную пытаются подтянуть и задраить нижнюю крышку, а она с перекосом, негерметична и ее при этом заклинивает, то какие претензии к людям в ней?
Письмо:
«Саша, это было опубликовано в газете «Труд-7» от 24 июня 2004 г. стр. 21.
«Заявление. Я, Бутейко Мария Даниловна, 1970 г. рождения, прошу назначить мне алименты на мою дочь 1998 г. рождения. Удивитесь, при чем тут ваше медицинское заведение – вы ж не роддом. А при том. В начале прошлого года мой муж, будучи находясь за рулем в состоянии нетрезвого опьянения, налетел на бетонный столб с тяжелыми последствиями, про какое ниже. Я пошла его навестить в травматическую больницу, то есть к вам. Дежурная глянула в список и сказала, что пациент Бутейко лежит в 26-й палате, причем сильно ушибленный в голову и вообще верхнюю половину своего человеческого туловища. Я пошла посмотреть. Висел на растяжках, в гипсе, да еще сплошь обмотанный бинтами, так что виднелись только глаза и ротовое отверстие.
Какой ни есть поврежденный, а супруг, и я стала отпаивать больного сливками, медом, собачьим салом и прочими дефицитами. Выполняла это каждый день ему в лежачем виде в течение месяца. Когда же платить сестрам за ночной уход стало нечем, я начала оставаться в палате до утра. И так продолжалось еще недели три.
И вот, наконец, его размотали, и что ж я обнаружила? Этот вовсе не мой муж! То есть, тоже по фамилии Бутейко, но Анатолий Николаевич, тогда как мой – Петр Карпович. Однако в женской консультации мне сказали, что уже поздно.
Конечно, вам любопытно, где все это время находился мой законный? Не знаю. Скорей всего, у той курвы, какую катал в машине, а может, у какой другой. Во всяком случае, дома его присутствия не наблюдалось. Когда ж через полгода он, то есть Бутейко П. К., заявился, я была уже сильно в положении от травмированного гражданина Бутейко А. Н.
Однако тот жениться на мне категорически не в состоянии, потому как я официально в состоянии замужем за Бутейко, который П.К., сам же он женатый – на особе, каковая в настоящий период проживает за границей, а именно в городе Шебекино Белгородской обрасти. В результате полученного мною ошибочного зачатия у меня родилась дочка по фамилии Бутейко, а по отчеству то ли Петровна, как мои старшенькие, то ли Анатольевна – от своего поврежденного отца.