Камень ацтеков
Шрифт:
— Нужен кузнец, снять с него цепь.
— Пусть покоится закованный. Лучше оставить все как есть.
— Ждать нельзя, на такой жаре тело быстро разлагается…
Баррета, словно мешок, бросили на носилки и поволокли вниз, потом вверх. Сторож с помощником Хуаном выбрали путь поудобнее для себя и покороче. Под открытым небом веяло теплом, ливень собирался опять, но еще не успел рухнуть на город, смешавшись с тропической жарой.
— Мне кажется, этот угол кладбища не освящен, пробормотал Хуан. — А впрочем, какая разница? Тут очень
— Швыряй его вниз, — приказал сторож. — И закопаем.
— Молиться будем?
— А зачем? Покойник был пират, англичанин и еретик.
— Мы даже не завернули тело в саван.
— Ни к чему тратить холсты. Материя тоже стоит денег.
Баррет рухнул вниз головой и спиной вперед.
Первая лопата земли упала на лицо.
— Ливень собирается, — пробормотал Хуан, — сейчас как хлынет, у меня последнее время ломота в суставах.
Комья почвы посыпались градом.
— Тело уже присыпали, пожалуй, яму сравняем потом. Переждем ливень. Я выпью крепкого вина и угощу тебя. В казарме припрятан кувшинчик.
Оба испанца ушли, на время забыв о Баррете.
Он легко разбирал крики попугаев и даже отдаленный шум прибоя, но не мог шевельнуть хотя бы мизинцем. Как ни странно, удушья он поначалу не чувствовал. Видимо, яд уменьшил потребность в воздухе.
«Надо попытаться встать. Пока легкие еще терпят и слой земли не очень глубокий».
Что-то изменилось вокруг — сначала Баррету показалось, что подступил непривычный холод, потом он с ужасом ощутил струйку воды на своем лице.
«Не может быть, они не сунут меня в карцер снова, потому что думают, будто я умер. Господи, да это же самый обычный дождь, который просочился под землю», — понял он с облегчением.
Ливень тем временем припустил вовсю, размывая тонкий слой земли. Баррет дернулся, холод и сырость помогли ему сбросить оцепенение. «Занятно, я только что был почти слеп, а теперь я вижу. Эти мутные пятна свет. Эти блеклые разводы — белые бастионы Сан-Хуана, эти черные пятна — брызги грязи у меня на веках».
Он сел. Движение отозвалось болезненной судорогой. Жидкая грязь пластами сползла с его груди. В отверстие ямы можно было видеть часть стены и кусок хмурого неба.
«Господи, как я выберусь? У меня скованы ноги, а вокруг куча врагов и двойное кольцо стены».
Лил дождь, жидкая земля кладбища плыла под ступнями. Где-то поблизости ревели рабочие ослы. Баррет встал, пошатываясь, кое-как выбрался из неглубокой ямы и добрел до стены. В крепостной мастерской размеренно звенел молот.
«Отчего бы не рискнуть? Хуже будет, если меня застанут прямо здесь, у разрытой могилы».
Он, волоча ногу, прошел вдоль каменной кладки и снова прислушался к звукам, которые доносились из кузницы. Стук молота стих. Беглый разговор на кастильском переместился куда-то в сторону — похоже было, что мастер ушел, откликнувшись на чей-то зов.
Баррет, затаив дыхание, выглянул из-за косяка — в кузнице было пусто,
— Ну что ж, хоть в этом мне повезло.
Он торопливо перебирал инструменты, пока не нашел заостренный стержень и молоток удобного размера. Яд все еще действовал, и первый удар пришелся по пальцам. Баррет смахнул каплю крови, терпеливо переставил инструмент, нацелив его на заклепку цепи.
— Теперь еще раз.
Кто-то неровно и торопливо прошагал за задней дверью — скорее всего солдат, а не оружейник. Баррет даже не повернулся в ту сторону — он методично работал над вторым креплением кандалов.
Железо распалось внезапно, последний удар едва не пришелся по ноге.
— Ну, вот все и получилось.
Баррет отбросил цепь в закопченный угол, поднял голову и вздрогнул. В тусклом свете жаркого пасмурного дня, под аркой входа, бесстрашный и неподвижный, стоял человек…
— Дьявол, я ошибся, это же не человек, а только ребенок.
Девочка лет семи смотрела прямо в глаза англичанина. Она не двигалась, не кричала, на смуглом ровном личике не появилась гримаса страха. Ворот темно-красного платья туго охватывал смуглую шею. Кто-то, должно быть, мать, аккуратными ровными стежками подшила слишком длинный и широкий передник.
«Тут почти рядом казармы. Если девчонка дернется бежать или попытается крикнуть, мне конец».
Баррет, стараясь не делать резких, устрашающих движений, поманил малышку. Она подошла поближе — молча, спокойно, с какой-то бесстрашной обреченностью.
— Где тут хороший выход к морю? — спросил он по-кастильски.
Девочка молчала. Баррет схватил ребенка за тонкие плечи — сдавил хрупкие, словно цыплячьи косточки, встряхнул и снова повторил вопрос. Ответа не было.
«Господи, да она немая, что ли?»
— Выведи меня к морю, цветочек. Если поможешь, я подарю тебе кое-что, а если будешь трусихой, начнешь вопить и выдашь меня, то тебе придется несладко — ты ведь знаешь, что бывает с предателями?
Девочка дотронулась пальцем до своих губ. Ногти на детской руке оказались грязными и обломанными. «У нее дешевая грубая одежда, возможно, это дочь служанки или солдатской шлюхи».
Малышка подошла к Баррету вплотную и взяла его за руку. В детский кулак поместилось как раз два пальца англичанина.
— Давай, проводи меня к морю. Только имей в виду, что нас никто не должен заметить.
Он затруднился бы сказать, насколько правильно поняла эту фразу маленькая испанка. Они вдвоем шли длинным коридором, совсем рядом раздавались чужие голоса, Баррет отрешился ото всего, иногда ему казалось, что не он сам, а только дух, бестелесный и неуязвимый, отсчитывает шаги по переходам Сан-Хуана.
Коридор закончился дверью. Девочка отступила в сторону. Баррет сильным тычком распахнул створки.