Камень богини любви
Шрифт:
– Нет, в самом деле пожар?
– В самом деле.
– Ладно, давай в восемь встретимся на проспекте Гагарина, как раз на остановке «Университет».
– Погоди, а при чем здесь проспект Гагарина? – удивилась Алёна. – Водокачка же на Черниговской! Не проще ли от моста пройти, от Нижне-Волжской набережной?
– Я не люблю дважды одной и той же дорогой ходить, – пояснил Андрей. – Кроме того, там очень интересный спуск. И граффити под Окским мостом – зашибись. Мне как раз нужно для клуба граффитистов кое-какие снимки их творений сделать, вот я и соединю полезное с приятным.
– Отлично, договорились! –
– А детектив интересный будет? – хозяйственно спросил Андрей.
– А я что, писала когда-нибудь неинтересные? – обиделась наша писательница.
– Таковых я не читал! – отрапортовал Андрей.
– Ответ правильный! – засмеялась Алёна.
На том и простились.
Алёна прикинула по времени. Чтобы успеть к восьми, выйти ей нужно в семь тридцать. Хочется верить, что в такую пору все злодеи будут еще крепко спать, но береженого Бог бережет. Нынче утром «монтер из Дом. ру» явился довольно рано. Поэтому лучше не рисковать.
Она позвонила в такси «Сатурн» – нет, до выяснения всех и всяческих непоняток лучше с «Новым такси» дел пока не иметь! – и вызвала машину на семь тридцать утра.
– Только имейте в виду, – сказала она, – у меня очень тяжелый багаж, поэтому большая просьба – пусть водитель поднимется в квартиру.
– Ну, это, наверное, за отдельную плату, – с сомнением в голосе сказала диспетчер.
– Нет проблем, – бодро отозвалась Алёна.
– Вам позвонят, когда будет известно, что за машина.
– Хорошо, спасибо.
Она положила трубку и усмехнулась.
Итак, некое подобие безопасности обеспечено. Надо приготовить одежду, а то утром всегда такая суматоха… Что надеть? Надо утеплиться, можно представить, какая там стужа, в этих промерзших стенах! Старый лыжный костюм, может?
Алёна в сомнении посмотрела на него. А что, он еще ничего… «Adidas» не стареет, как известно.
Нет, костюм светлый, неудобно будет по развалинам лазить. К тому же он слишком напоминает одеяние Вейки. И, главное, такое хорошее слово на груди этого поганого ряженого было написано, даже обидно! Ведь волшебная мельница Сампо – это практически подобие рога изобилия или некоей механической скатерти-самобранки, источник счастья, благополучия и изобилия. Сампо может намолоть столько хлеба, соли и денег, что хватает на еду, припасы и устройство пиров! Когда-то, еще девочкой, Алёна с величайшим упоением читала детский пересказ «Калевалы», это была одна из самых любимых книжек, и помнила, что Сампо выковал знаменитый кузнец Ильмаринен, чтобы хозяйка Похъёлы, старуха Лоухи, отдала за него свою прекрасную дочь.
Сможешь выковать мне Сампо?Крышку пеструю украсить,Взяв конец пера лебедки,Молока коров нетельныхВместе с шерстью от овечкиИ с зерном ячменным вместе?Ильмаринен сделал это, взял за себя красавицу, а старуха Лоухи получила в свое безраздельное владение чудо-мельницу, но никто из бедных саамов, жителей Похъёлы, ни горсти муки, которые щедро молола Сампо, ни щепотки соли или самой мелкой монетки из того, что так и сыпалось из нее, не получил. Все забирала
И…
И!!!
– Боже мой, – тихо сказала Алёна. – Боже мой! Неужели это оно? Неужели так просто?!
Она кинулась к компьютеру и просидела за ним до темноты, то рассматривая карту Нижнего Новгорода, то один за другим открывая снимки Куйбышевской водокачки, снова и снова всматриваясь в очертания развалин, но того, что искала, так и не нашла. То ли оно просто не попало на снимок, то ли все это было лишь плодом ее воображения. Ну как тут снова не вспомнить миссис Оливер: «Представить я, конечно, могу… Я все могу представить!»
Наконец Алёна пошла спать в надежде, что, может быть, во сне явится к ней какое-то озарение, как случалось частенько, однако видела во сне лишь одного красавца и сердцееда Лемминкайнена, который был убит коварными колдунами Похъёлы и брошен в болота Маналы… в темные, промерзлые до самого дна, словно страшные подвалы Куйбышевской водокачки… И всю-то ночь Алёна мерзла, и закутывалась с головой в одеяло, и натянула сверху плед, но так и не смогла согреться до самого утра. А под утро, когда, как известно, снятся самые вещие сны и посещают нас прозрения, увидела она переулок Клитчоглоу и большую березу посреди заснеженного двора. Но вот странно – у березы были огромные, темные, гладкие, кожистые листья.
Такие же, как у фикуса.
И Алёна засмеялась во сне, потому что получила ответ на еще один вопрос, и ей даже не надо больше идти в «Шоколад» и кое-что уточнять у Сюзанны, – а потом она заснула сладко-сладко и, конечно, проспала бы утренний поход, кабы не был на шесть утра поставлен будильник.
Дела давно минувших дней
Наконец я успокоился. Все это имело отношение к далекому, далекому прошлому, а я жил теперь настоящим, и хоть Эльвира зримо воскресла в моих воспоминаниях, все же это были не более чем воспоминания. Совсем другое интересовало меня сейчас, но я не знал, как перевести разговор…
Васильев снова начал рассказывать – теперь уже о своих скитаниях. Я узнал, что он тоже похоронил жену – она упокоилась в Петрозаводске, а после окончания срока ссылки вернулся на прежнюю дорогу политической деятельности. Он вновь примкнул к своим друзьям-народникам, которые теперь называли себя социалистами-революционерами.
– Я могу довериться тебе? – спросил он испытующе.
Я кивнул. Разумеется, он мог мне довериться! Из-за меня, пытаясь спасти меня, он убил человека! Я был обязан ему, да и не только поэтому – и по дружбе я помог бы ему всем, чем мог.
– Я доверю тебе свою жизнь, – сказал Васильев. – И не только свою.
Оказывается, он входил в состав Боевой организации своей партии. Все участники ее жили по условиям строгой конспирации и преследовались полицией куда более сурово, чем обычные, рядовые социалисты-революционеры, которые занимались только пропагандой и агитацией.
– То есть вы – такие же террористы, которые некогда убили Александра Второго? – спросил я изумленно.
– Да, – кивнул Васильев. – И многих других притеснителей народа. Слышал про убийство министра Сипягина? То-то же…