Камень Книга двенадцатая

Минин Станислав

— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! Полковник Панцулай по вашему приказанию явился!

Сидящий за столом Нарышкин, одетый в цивильный костюм, не поднимая от бумаг глаз, кивнул:

— Здравия желаю, полковник. Присаживайтесь. — И взмахом руки указал на один из стульев за приставным столиком.

Двигаться в указанном направлении строевым шагом Панцулай посчитал за явный перебор, спокойно дошёл до столика и уселся на стул, а командир Корпуса так и не соизволил на него даже посмотреть.

— Чаю, полковник? — Нарышкин наконец поднял на Панцулая глаза. — Чего-нибудь покрепче? — Генерал обозначил улыбку.

— Никак нет, ваше превосходительство, —

кашлянул он. — Я у себя в Страже чаю уже выпил.

Нарышкин, продолжая улыбаться, кивнул и потянулся к селектору.

— Дима, сделай два по сто коньяка и лимончик не забудь. — Он убрал руку с селектора, встал, обошёл свой внушительных размеров стол и уселся напротив полковника. — Пока Дима там всё готовит, я у вас, Виктор Викторович, хотел поинтересоваться здоровьем вашего батюшки. Да, не удивляйтесь, мы с ним старые знакомцы, с тех времён, как он уже полковничьи погоны носил, а я всего лишь в ротмистрах обретался.

— Всё с батюшкой хорошо, ваше превосходительство, старик ещё крепок. Сейчас всё больше в нашем именье под Краснодаром сидит, но в самое ближайшее время обещался в Москву приехать, нас повидать.

— Передавайте полковнику мой привет с наилучшими пожеланиями. — Нарышкин был сама учтивость. — А как у вас дела с семьёй, Виктор Викторович? Слышал, супруга с сыновьями не сегодня-завтра вслед за вами должна с отряда в Москву перебраться? Тем более, по слухам, у вас тут и достойное жильё появилось?

Полковник даже не подумал удивляться осведомлённости командира Корпуса, это была его служебная необходимость, поэтому спокойно ответил:

— Жильё появилось не у нас, ваше превосходительство, а у моей старшей дочери, и мы с супругой очень надеемся, что дочь нас приютит на какое-то время, пока мы не приобретём в столице собственные апартаменты.

Генерал покивал.

— Уверен, дочь не откажет вам в приюте, тем более я слышал о ней только самые положительные отзывы. Особенно хвалил Елену Викторовну великий князь Алексей Александрович, чьими родственниками через Пожарских, если я не ошибаюсь, является род Панцулаев. Из военного училища на курсантку Панцулаю нам тоже прислали великолепную характеристику…

Нарышкин продолжить не успел — в кабинет зашёл ротмистр с подносом. Когда за помощником командира Корпуса закрылась дверь, генерал с полковником пригубили коньяк из бокалов, и беседа продолжилась.

— Виктор Викторович, — Нарышкин отставил бокал в сторону, — приличия мы соблюли, предлагаю переходить к основной теме нашей с вами встречи. Скрывать не буду, это именно я стою за вашим стремительным служебным ростом и переводом в центральный аппарат Пограничной стражи. Естественно, делал я это не по собственной прихоти, а с подачи великого князя Александра Николаевича, имеющего на вас собственные виды.

Ожидавший услышать что-то подобное полковник никак не прореагировал и продолжил с почтением смотреть на генерал-полковника. Тот отсутствие видимой реакции заметил и хмыкнул:

— Виктор Викторович, я подчёркиваю: с подачи именно цесаревича, а не его сына, это который Алексей Александрович. Открою вам небольшую тайну, полковник, этот самый Алексей Александрович свои проблемы старается решать самостоятельно, и если бы конечным интересантом в вашем, вне всякого сомнения, заслуженном повышении был именно он, то я бы об этом точно знал.

Вот теперь Панцулай насторожился — как говорится, интрига закручивалась…

— А тут ещё мальчики и девочки знакомца вашего Пафнутьева вокруг прежних ваших мест службы засуетились. — Генерал вновь взял бокал, но

пить из него не стал. — Представляете, Виктор Викторович, «чёрные» не только до ваших родных училища и лицея добрались, они ещё и соседей ваших по поместью успели аккуратно опросить и полковника в отставке Панцулая в плотную разработку взять. Каково, а?

Нарышкин, не отрывая взгляда от полковника, поднёс бокал к губам и отпил коньяк. Сам полковник чуть поморщился.

— Ваше высокопревосходительство, при всём уважении, но я полагаю, что офицеры Корпуса занимались тем же самым, раз интерес Канцелярии к моей скромной персоне был отслежен… Просто мне приходилось по роду службы сталкиваться с «чёрными» — уж что-что, а работать они умеют.

— Соображаете, Виктор Викторович, — улыбнулся генерал. — Мы с канцелярскими чуть локтями не толкались. А тут ещё ваш рапорт о дружеских посиделках с четой Пафнутьевых… Всё одно к одному! Кстати, Виктор Викторович, я неформально пообщался с Виталием Борисовичем о результатах вашей негласной проверки, и вы представляете, выводы спецов из наших двух ведомств совпали: полковник Пограничной стражи Панцулай честен, верен государю и отечеству, профессионален, смел, инициативен, исполнителен и многое-многое другое в подобных превосходных эпитетах. Прямо образец для подражания молодым офицерам и молчаливый упрёк для некоторых нерадивых офицеров постарше. Вот такая характеристика на вас и ушла заказчику, то бишь цесаревичу. Александр Николаевич с мнением Корпуса и Канцелярии ознакомился и принял в отношении прохождения вами дальнейшей службы уже своё решение, о котором я вам пока ничего говорить не буду — всё узнаете в своё время. Могу сказать пока только одно: в Пограничную стражу вы в ближайшее время не вернётесь, будете числиться лично за мной. Реально подчиняться с этого момента станете моему заместителю, начальнику ПГУ, генерал-полковнику Разумовскому, на приём к которому сейчас и отправитесь, он вас уже ждёт. Вам всё ясно, Виктор Викторович?

Полковник аккуратно поднялся со стула и вытянулся.

— Так точно, ваше высокопревосходительство!

— Вопросы?

— Не имею.

Командир Корпуса тоже встал и протянул Панцулаю руку:

— А Пафнутьев был прав, когда говорил, что вы, Виктор Викторович, обладаете редким в наше время качеством не задавать лишние вопросы. Удачи, полковник!

— Спасибо, ваше высокопревосходительство! Разрешите идти?

— Идите…

И снова приёмная, теперь уже начальника ПГУ, и новые раздумья по поводу характера будущей службы. Сомнения в том, что эта служба будет связана с внешней разведкой, у полковника пропали, как только его к себе пригласил Разумовский — высокий, статный, с благородной проседью в волосах генерал, напоминающий больше дипломата на приёме, чем старшего офицера спецслужб, и с ходу начавший проверять знание Панцулаем иностранных языков. Если владение французским, немецким и польским языками Разумовский оценил на отлично, то вот английский и итальянский только на хорошо.

— Ничего, полковник, подтянете, — махнул рукой генерал, оглядел Панцулая с головы до ног и продолжил: — Про мундир придётся забыть, голубчик, на службу будете ходить в цивильном. Волосы надо бы чуть отрастить, ещё избавиться от привычки стоять по стойке смирно, да и вообще, голубчик, вид у вас настолько бравый, что только слепой не опознает в вас военнослужащего! Будем над этим работать, деваться некуда…

Дальше последовал «проникновенный» разговор о предыдущих местах службы, о семье, детях и дальнейших жизненных планах. Конкретика началась чуть позже.