Камень Книга двенадцатая
Шрифт:
— Да…
— Как твое имя?
— Ганс Хартман…
Ваня продолжал допрос, а я смотрел на воспитателя и поражался его спокойствию, причем спокойствие это было совсем не напускным.
— Сынка, ты чего? — с тревогой спросил воспитатель. — Чего завис?
— Да вот, поражаюсь твоему хладнокровию, — буркнул я. — Тебя убить хотели, а ты стоишь тут такой, весь из себя невозмутимый!
— А чего мне, плакать, что ли? — хмыкнул он. — Убить меня хотели столько раз, что я уже даже как-то попривык. Дело-то, в конце концов, житейское.
Меня от этих слов, а особенно от тона, которым они были произнесены, натуральным
— Папка, тебя никто не смеет трогать! А этих китайцев я завалю! Обещаю тебе!
Прохор нахмурился и прикрикнул на меня:
— Отставить истерику, Алексей! И валить тоже отставить! А с китайцами еще разбираться надо — вдруг кто-то вот таким вот образом пытается спровоцировать очередной конфликт между Россией и Китаем? — Воспитатель выдохнул. — И вообще, Алексей, тебе из сегодняшнего инцидента необходимо вынести и, главное, запомнить еще один важный урок: все те эмоции, которые тебя сейчас так захватили, испытывают и все близкие тебе люди, когда… неприятности случаются уже с тобой. Так что постарайся в будущем на неприятности не нарываться и не расстраивать любящих тебя людей. Договорились?
— Договорились, — буркнул я.
И обернулся на крики, доносившиеся от входа на крышу: там подполковник Михеев держал оборону против превосходящих по численности сил французской жандармерии.
— Сынка, — обратился ко мне Прохор, — помоги Вове, светани перед жандармами узнаваемой физиономией. И никого, кроме подчиненных Бланзака, не пускайте. А мы пока тут с Ваней закончим…
— Короче, дело примерно было так, — начал перед нами с Прохором отчитываться Ванюша. — Нашего немецкого наемника совсем недавно навестил грамотный колдун и закодировал на определенный алгоритм действий, рассчитанный именно на нас с тобой, царевич. — Сделав паузу, Кузьмин продолжил: — Потом с немчиком связался заказчик, возможно, даже тот же самый колдун, указал место в Ницце, где частенько бывает цель, но саму цель никак не идентифицировал. Вообще никак! Баба это, или мужик, или вообще ребенок, немчик не знал! Фотографию цели должны были прислать перед появлением этой самой цели на условной позиции — как вы уже догадались, у выхода из ресторана «Негреску». Фотку и прислали, когда сытый и довольный Петрович вывалился из этой модной харчевни. Царевич, — прищурился Ваня, — какие выводы можно сделать из вышеозвученного?
— Заказчик однозначно знал, что делал, — вздохнул я. — Злодей практически до самого выстрела не фокусируется на конкретной цели, его внимание размыто и не так акцентированно, нам с тобой гораздо сложнее его засечь.
— Так точно! — кивнул колдун. — А ведь я немчика до и во время ужина так и не почуял, в отличие от сверхчувствительного тебя! Да и на крыльце лопухнулся и мог элементарно не успеть. — Он поморщился. — Но, согласись, красиво придумано!
— Да уж… — опять вздохнул я. — И вариант со снайпером практически беспроигрышный: была высокая вероятность того, что мы с тобой немчика при любых раскладах завалим: что в случае обнаружения снайпера до выстрела, что после. И концы в воду… А еще заказчик ломанул систему видеонаблюдения отеля «Негреску».
— В точку, царевич! Глупые вопросы типа «а может, это были наблюдатели?» задавать не буду, чтобы не выставлять идиотом ни тебя, ни себя. Короче, Петрович, — колдун хлопнул воспитателя по плечу и ухмыльнулся, — с покушением
— Я фраппирован! — хмыкнул Прохор. — На войне как-то все проще было… А вот сынку за спасение жизни поблагодарить очень хочу!
Воспитатель сграбастал меня в объятия, прижал к себе и прошептал на ухо:
— Спасибо, сынка!..
Наши обнимашки долго не продлились: у Прохора зазвонил телефон.
— Слушаю, государь!.. Не телефонный разговор, но ситуация находится под нашим полным контролем… Так точно!.. Так точно!.. Ждем… Уже даю.
Воспитатель протянул мне трубку.
— Ницца на проводе! — рявкнул я в микрофон.
— Твою же!.. Какая Ницца, Лешка? С тобой все в порядке?
— Так точно!
— Почему на свой телефон не отвечаешь?
— На беззвучку поставил, государь, чтобы не отвлекаться на пустые разговоры. Кроме того, Владимир Иванович чуть ли не прямую трансляцию моему отцу все это время вел, и я посчитал, что этого будет вполне достаточно.
— Больно умный стал! — Интонация царственного деда была скорее ворчливой, чем раздраженной. — Есть что-то важное сообщить?
— Только при личной встрече. — И, вспомнив фразу Прохора, добавил: — Не телефонный разговор.
— Ясно. Мы прямо сейчас к Ницце подъезжаем, у вас будем минут через пятнадцать. Постарайся за это время не влипнуть в очередную историю.
— Так точно, ваше императорское величество!
Вернув воспитателю телефон, прислушался к своим ощущениям и хмыкнул:
— А вот и французская контрразведка пожаловала. Не прошло и полугода…
Господин Бланзак пожаловал с целой группой «сподвижников», большую часть которых я своим волевым решением на крышу не пустил, мотивируя это тем, что у них еще будет шанс показать свой профессионализм. Сам заметно нервничающий Бланзак, выслушав пространный доклад Вани Кузьмина, крикнул своим коллегам, чтобы те начали работать по отелю «Негреску», а потом попросил меня о разговоре один на один.
— Алексей Александрович, — начал он на русском, нервничая еще сильнее, — его величество мне произошедшего не простит! Сначала Сен-Тропе, теперь Ницца… Слава богу, что никто не пострадал, а то бы мне пришлось просто застрелиться! У меня остался последний шанс! И этот шанс — вы!
У меня в голове сразу возникло предположение, что сейчас Бланзак попросит об убежище и защите в России, но эту мысль я от себя отогнал: может, сам Бланзак в таком случае и отскочит, но его родичи — точно нет.
— Слушаю вас внимательно, дорогой Пьер, — обозначил я улыбку. — Любой каприз, как говорится.
Бланзак сделал глубокий вдох и выдал:
— Вы должны прямо сейчас меня очень сильно избить.
— Оригинально! — подохренел я.
И тут же прикинул, что идея француза не так уж и плоха: Людовик видит своего понесшего наказание контрразведчика, его гнев уже не так силен, а злиться король начинает на меня, посмевшего подлым образом напасть на его подданного! Классический перенос внимания на негодный объект! А Бланзак-то красавчик! Соображает лягушатник! И его идея может прокатить, но в нее необходимо внести нужные коррективы.