Камень Книга двенадцатая
Шрифт:
— Так точно, государь! — Владимир Иванович, как и Прохор, был смущен размером премии, но ответил по примеру Ванюши: — Отработаю! И у меня есть просьба, государь.
— Говори.
— Государь, у нас за последние полгода сложилась достаточно дружная компания из Прохора Петровича, Ивана Олеговича, меня и несущего в данный момент службу в Москве Виталия Борисовича Пафнутьева. Могу ли я испросить вашего разрешения на перечисление трети полученной мной премии Виталию Борисовичу? Он ведь тоже вносит огромный вклад в обеспечение безопасности
Дед опять нахмурился.
— Вы посмотрите на него! Рыцарь в сверкающих доспехах! В благородство играешь, Вова? Или меня хочешь выставить бессовестной скотиной? Этому дала, этому дала, а этому не дала? Получит ваш дружок Пафнутьев свои пять лямов! Теперь ты доволен?
Михеев заулыбался:
— Спасибо, дядька Коля!
— Иди уже с глаз моих, племянничек!
Тут в аттракцион невиданной щедрости решил вмешаться и я:
— Государь, а мне что-нибудь от щедрот полагается?
Дед медленно ко мне повернулся и бросил:
— Сколько хочешь, внучок?
— Пятьсот миллионов рублей, — на ходу придумал сумму я.
— Хорошо, — пожал плечами император. — Будет тебе пятьсот лямов. Заработал.
Я несколько опешил.
— Э, деда, я же пошутил! Не надо мне никаких денег!
— Пошутил? — Император поднялся из кресла. — Пошутил? — уже рявкнул он. — Значит, мы тут шутки шутим! Ерундой всякой занимаемся! У нас тут чуть полномасштабная война не случилась, а ты…
Договорить он не успел — с лестницы послышался недовольный голос моей царственной бабули:
— Дорогой, ты чего опять буянишь? Еще и в четвертом часу утра? И какая, к черту, полномасштабная война у нас чуть не случилась? — Старушка, обряженная в домашний халат и тапки, начала спускаться по ступенькам. — И что за пятьсот лямов? Так и знала, что без присмотра вас оставлять нельзя! Сынок, сделай мне кофе.
Мой родитель, не задавая никаких вопросов, направился к бару. Внимание же остальных Романовых теперь было сосредоточено на императрице. Царственный дед смотрел в ту же сторону и внимания на меня больше не обращал. А старушка продолжала жечь:
— Дорогой, а что у нас сегодня с внуком произошло, можешь мне поведать? И почему мне подружки из Москвы всю ночь сообщения какие-то странные шлют, мол, в Военном министерстве боевую тревогу объявили? И до младшего сына я дозвониться не могу.
Правильно говорят, что мужчины, в отличие от женщин, не могут эффективно заниматься сразу несколькими делами, и, когда вредная бабуля накидала столько вопросов, старшее поколение рода Романовых несколько подвисло.
— Дорогой, — продолжавшая спускаться бабуля пощелкала пальцами для привлечения внимания, — может, хоть что-нибудь скажешь? А то я начинаю за тебя переживать.
— Присаживайся, дорогая, — отмер дед и указал на кресло, из которого только что встал. — Сейчас расскажем все по порядку. Но сначала договорим с внуком. Алексей, — он опять повернулся ко мне, — тебе ста миллионов
— Да не надо мне денег! — замахал я руками. — Говорю же, просто неудачно пошутил!
— Хватит со мной пререкаться! — Император повысил голос. — Ты эти деньги честно заработал, когда снайпера брал и с китайцами разъяснительную беседу проводил. Родичи, — он оглядел стальных Романовых, — вы согласны со мной? — И после дружного «да» продолжил: — Вот видишь, Лешка, родичи со мной согласны. А деньги потратишь по своему усмотрению.
— Я свои-то деньги не знаю куда тратить, а тут еще подкидывают…
Но меня уже никто не слушал: Романовы дружно решили забыть о своих разногласиях с императрицей и в подробностях рассказывали ей о моих очередных подвигах. Особенно старался Сан Саныч, и не потому, что хотел каким-то образом прогнуться перед императрицей, а просто по живости своего характера. Он же в красках расписал моих «дружков из преисподней» — маленьких симпатичных чертей — и заявил, что, если бы ему на шею залез такой чертенок, родину он бы, конечно, не продал, но миллионов пятьдесят заплатил тому, кто навсегда избавил бы его от этой нечисти. Бабуля, понятно, когда ей рассказывали такие страсти, делала круглые глаза и крестилась, а когда Сан Саныч закончил, протянула:
— Ужас какой! — И усмехнулась. — Простите, я хотела сказать, ужас как интересно!
— Вот и нам интересно! — хмыкнул Сан Саныч. — Алексей, может, в двух словах объяснишь, как ты это делаешь?
Я пожал плечами.
— Для меня это достаточно просто, хоть со стороны и выглядит каким-то чудом. Все дело в моем воображении. Именно в воображении я представляю то, что хочу увидеть, а потом просто транслирую изображение вам.
— Ясно, что ничего не ясно! — подвел итог Сан Саныч. — А можешь еще раз показать чертят, чтобы твоя бабушка увидела?
Я улыбнулся и посмотрел старушке прямо в глаза.
— А если моя любимая бабушка потом заснуть не сможет?
Мне очень хотелось верить, что злобная старушка поежилась именно от моего взгляда, а не от слов, но она нашла в себе силы кивнуть:
— Ничего, Лешенька, со сном у меня будет все в порядке.
— Как скажешь, бабушка…
«Презентация» чертят прошла ожидаемо: присутствующие напряглись, начали креститься и иными способами выражать свое отрицательное отношение к бесовщине.
— Достаточно, — вздохнул я и убрал своих маленьких помощников. — Надеюсь, никто из любимых родичей меня не будет подозревать в связях с Сатаной?
— Да мы все понимаем, — отмахнулся неунывающий Сан Саныч. — На китайцев надо было надавить — вот ты и надавил самым эффектным и эффективным способом. Результат достигнут? Достигнут. А эмоции с моральными аспектами — дело десятое. Послушай, Алексей, а вы нам про покушение на Прохора Петровича все рассказали или при Людовике постеснялись?
Я тут же вспомнил про избиение Бланзака, но благоразумно решил про это не упоминать и просто кивнул: