Камень Книга одиннадцатая
Шрифт:
***
Наш с друзьями ужин в ресторане затянулся, и причиной тому стало обсуждение недавнего освобождения молодежи из застенков полиции. Оказалось, что, пока мы вручали императрице презент, нашим друзьям в Монако стали звонить родичи и делиться подробностями этого радостного события. Как я понял, основная цель звонков заключалась в попытке аккуратно прощупать почву насчет реального, а не озвученного молодежи отношения к произошедшему царственной четы, и упомянутых последствий в виде бесед с Тайной
Андрей с Натальей Долгорукие опять меня настойчиво стали просить о помощи, но теперь уже за своих старших родичей. Пришлось их пристыдить за тугоумие и сказать прямо:
— Дюша, ты встречаешься с Машей, и я с вами дружу! Неужели трудно понять, что ваших старших родичей если и попугают, то реально делать точно ничего не будут?
Долгорукие успокоились, и Андрей, поблагодарив меня за «правильные мысли», кинулся звонить родичам, но тут в истерику впала Инга Юсупова:
— Леша-а-а!.. — всхлипывала она. — Давай с тобой выйдем!.. — девушка указывала на Золотую площадь.
— Давай, — я подхватил Юсупову за локоток и буквально вынес ее на себе из ресторана.
Оказавшись на улице, церемониться не стал и рявкнул:
— Быстро прекрати истерику! Соберись! Иначе я никому звонить не буду!
Через минуту девушка была в удовлетворительном состоянии, и я решил, что она способна воспринимать информацию.
— Слушай меня внимательно! — начал я. — Ты боишься, что на фоне последних недопониманий между Романовыми и Юсуповыми выходка твоего брата станет той последней соломинкой, переломившей горб верблюду?
— Угу…
— Платок есть, чтобы слезы вытереть?
— Угу…
— Доставай, а я пока отцу позвоню и с ним насчет твоих поговорю. Инга, ты же не будешь больше плакать?
— Угу…
Мой родитель был настолько любезен, что лично по телефону заверил Ингу в том, что ее родичам за выходку Юсупова-младшего ничего не будет. В ответ, понятно, «дядька Саша» услышал кучу приятностей, и эффект от них не портили даже частые Ингины всхлипы. Убрав телефон в карман, я был удостоен поцелуя в щечку, комплиментов и заверений в дружбе до гроба. В ресторан Инга вернулась с прямой спиной и высоко поднятой головой, и общее впечатление о княжне Юсуповой не портили даже чуть припухшие глаза.
Еще минут через десять со стороны молодых людей стали поступать намеки на то, что день был очень трудный, с не очень позитивными новостями, и было бы неплохо помянуть наших погибших дипломатов. Отказывать было грешно, и официанты получили заказ на русскую водку…
В номере мы с Колей и Сашей появились около десяти часов вечера и застали старших родичей за тем же самым занятием, что и мы десятью минутами ранее. Естественно, налили и нам, а когда мы выпили, отец потащил меня на балкон:
— Алексей, у меня для тебя новости, — начал он. — С сегодняшнего дня небезызвестный тебе полковник Панцулай служит в центральном аппарате Пограничной стражи.
— Так…
— Мне недавно отзвонился Пафнутьев и доложил, что они с полковником ужинали в ресторане «Сахалин», и во время этого ужина Виталий поведал Виктору Викторовичу о том, что Елена разбила сердце младшего Гогенцоллерна, и немчик теперь заваливает девушку дорогими подарками.
— Отец, — поморщился я, — а нельзя было мне о переводе полковника в Москву пораньше рассказать? Или ты и меня, как Панцулая, в темную продолжишь играть?
— Ну, прости, сын! — вздохнул родитель. — Там надо было быстро решение принимать, уж слишком все в елочку складывалось и был риск отъезда Гогенцоллернов на похороны не к ночи упомянутого Сфорца.
— Хорошо, поверю, — кивнул я. — Продолжай.
— Так вот… Виталька дал полковнику полный расклад по ситуации и заверил, что отношения молодых людей носят исключительно романтический характер. Но, как ты сам понимаешь, Панцулаю на романтику наплевать — в его представлении порядочная девушка, особенно его дочь, ничего, кроме цветов и мороженого, в качестве знаков внимания от молодых людей принимать не должна. К чему веду, Виталька договорился с Виктором Викторовичем, чтобы тот не выяснял отношения с дочерью раньше завтрашнего дня, так что… — отец помахал рукой. — Ну, ты понял.
— Понял, — вздохнул я. — Бедная Лена!
— Вот-вот, — кивнул родитель. — Но и это еще не все, Лешка. Признаюсь тебе честно, у меня тут образовались кое-какие планы на твоего полковника.
— Моего?
— Он же твой родственник, не мой, — хмыкнул отец. — Так вот! Пафнутьев сумел меня удивить, заявив, что и сам хотел бы забрать Панцулая себе и пристроить его к одному проекту.
— Не отдам! — твердо заявил я. — Мы уже Елене жизнь портим! Не хватало еще ее отца в цепкие лапы профессионально деформированного Пафнутьева кидать!
— Сынок, — голос родителя приобрел насмешливые нотки, — Пафнутьев так и сказал, что Панцулай — уникум, который не побоялся прямо в лицо нашему печально знаменитому упырю Витальке высказать все, что он думает по поводу заходов рода Романовых, касающихся Елены.
— Не улавливаю связи…
— Пафнутьеву не нужен еще один профессионально деформированный упырь — таких у Виталия навалом, — ему нужен для одного проекта дела кристально честный, решительный и смелый офицер, имеющий боевой опыт и опыт оперативно-розыскной работы.
Я задумался, а потом решил спросить:
— Таких действительно мало?
— Есть, но их, к великому сожалению, меньшинство, а с оперативным опытом так вообще исчезающее количество, — вздохнул отец. — Пафнутьев, когда на твоего родственника досье собирал, вообще был в шоке — как могло получиться так, что полковник, неся годами службу на границе, не замазал себя ни в одном коррупционном скандале? Понятно, он регулярно выполнял мутные приказы вышестоящего командования, но денег и дорогих подарков точно не брал. Вот Пафнутьев и сделал стойку.