Камень Книга седьмая

Минин Станислав

– Всё, я в норме. И снизь скорость, не хватало еще в кювет улететь.

– Вот, такой брат Владимир мне нравится больше…

* * *

– Ладно, царевич, приказ на повышенную готовность я все же отдал, – вздохнул Кузьмин. – А сейчас было бы неплохо нам с Прохором спокойно сесть, расслабиться и перекусить, а то живот начинает урчать. – Он глянул на воспитателя. – Петрович, как ты смотришь на эту идею?

– Сугубо положительно, – кивнул тот. – И было бы неплохо сбрызнуть очередную победу

его императорского высочества.

– Полностью поддерживаю сие славное начинание! – кивнул колдун, – Но только если чисто символически, не нравится мне настроение нашего с тобой воспитанника.

– В каком месте он наш с тобой? – делано возмутился Прохор. – Сынка только мой и ничей ещё! Колдун, ты примазаться хочешь?

– Имею право, Зверь! – гордо выпрямился тот. – А кто в Бутырке по ложному доносу за царевича в предвариловке отсидел? Кто его выхаживал и в таинства колдунского мастерства посвящал? Кто длинные ночи не спал и царевича охранял?

– Сожгу, тварину колдунскую! – возмутился Прохор.

– В лягушку превращу, живодер херов! – не остался в долгу Кузьмин.

– Господа, – хмыкнул я, – нам всем надо срочно выпить! И, к вашему сведению, Иван Олегович, воспитатель у меня один. А вы при всей моей к вам любви и уважении максимум тянете на наставника. Будьте так любезны, Иван Олегович, распорядитесь, чтобы нас обеспечили должным количеством алкоголя и чем-нибудь на закусить.

И под насмешливым взглядом Прохора колдун начал разоряться:

– Царевич, как ты мог? Я же в тебя душу вложил! Частичкой себя пожертвовал! Последним делился! На киче в трудные минуты поддерживал! А ты? Презлым заплатил за предобрейшее! – Он «побрёл» в сторону столовой. – Но ничего! Отольются кошке мышкины слёзы! Наступит праздник и на моей улице…

А у меня в кармане завибрировал телефон, звонила Виктория.

– Привет, чего хотела? – игривым тоном поинтересовался я.

– Что, ублюдок, настроение хорошее? – ответил мне незнакомый мужской голос. – Ну так я тебе его сейчас испорчу.

Осознание пришло мгновенно, как и предчувствие беды:

– Батюшка Бирюков, если я не ошибаюсь? – В груди похолодело.

– Он самый, ублюдок. Знаешь, как ты у Виктории Львовны в контактах записан?

Побоку оскорбления, побоку самоуважение с гордостью, главное, чтобы с Викой ничего не случилось!

– Просветите меня, батюшка, – очень вежливо попросил я, щелкая пальцами, чтобы привлечь внимание Прохора с Иваном.

Впрочем, это было лишним – я и не заметил, как они оба оказались рядом. Ответ батюшки мы слушали уже на громкой связи.

– Ты у неё числишься в контактах как «Любимый». Слышь, ублюдок, погоришь ты на бабах, ой погоришь.

– Что с Викой? – я судорожно соображал, что мне предпринять в этой ситуации.

– Валяется в отключке на заднем сиденье моей машины, но очень ждёт, чтобы ты её освободил.

– Дай мне с ней поговорить!

– Ублюдок, ты дурак? – и ехидный смешок. – Буду я еще время и силы тратить на твою подстилку. Приди и забери.

– Дай мне поговорить с Викой! – Решение мною уже было принято, я просто начал себя разгонять, погружаясь в темп все глубже.

– Приходи один к особняку Пожарских, я минуты через две как раз туда подъеду. И помни, Вяземская в моих руках, так что без глупостей, просто поменяем ее жизнь на твою.

– Батюшка Олег, а ты слышал тогда в училище, что я пообещал сделать с черепом Тагильцева? – Разговор давался мне с трудом, темп диктовал свои условия скорости.

– Слышал. И что?

– С твоим черепом, сука, я сделаю то же самое! – Образ Бирюкова уже полностью был сформирован перед глазами и оставалось его только почувствовать. – Твой череп, мразь, будет у меня главным в коллекции!

– Я же сейчас подстилку твою…

Образ Бирюкова наполняется жизнью…

Резко всасываю его в себя…

Встречный выплеск гнева искажает черты батюшки до неузнаваемости…

Образ оплывает, как голова пластмассовой куклы при высокой температуре, эмоции пропадают, и чуйка подсказывает, что жизни в этом образе больше нет…

И снова ощущаю этот взгляд в спину!..

Нахер этот взгляд, сейчас не до этого!..

Открыв глаза, окидываю гостиную взглядом и понимаю, что Прохор с Иваном живы и валяются без сознания после выплеска моего гнева.

Похер! Главное, Виктория!

На темпе выскакиваю из дома, сношу по дороге входную калитку и бегу в сторону особняка Пожарских. Невольную подсказку мне дали дедовские охранники – они уже и сами бежали к врезавшейся в чей-то забор машине ниже по улице.

Оказавшись у не так уж и сильно пострадавшей машины, растолкал охранников и заглянул внутрь – на руле лицом вниз повис мужчина, в котором я не почувствовал жизни… Внутри вообще жизни не было!

Бирюков что, тупо брал меня на понт? И Вики с ним не было? Тогда где она?

Тут один из охранников отрыл заднюю дверь, и наружу выпала рука… Хорошо мне знакомая рука! В рукаве знакомой мне джинсовой курточки!

Господи, только бы Вика была жива!

Подскочив, заглянул через дверь и увидел, что девушка лежит на полу между сидений, и только потом до меня дошло, что ее голова неестественно вывернута…

– Вика! – услышал я свой крик как бы со стороны. – Вика, нет!

Нагнулся и попробовал нащупать пульс у девушки на шее…