Камень предтеч
Шрифт:
— Мы заботимся только о своих. Ты — не наш.
— Вы заботитесь ещё и о своём грузе. Примите меня в качестве груза, ценного груза.
Он внезапно улыбнулся:
— Разве что груза, — улыбка исчезла с его лица, и он, прищурившись, уставился на меня, как будто под его взглядом я действительно мог превратиться в ящик или тюк, который можно положить в трюм корабля.
— Ты сказал, что заплатишь, — он снова оживился, — сколько и чем?
Я отвернулся и пошарил в кармашке на потайном поясе. Затем показал ему то, что было у меня в руках; камни вспыхнули в свете факела. Прибыль за полгода от осмотрительной самостоятельной торговли: два камня, практически идеально подходящие друг к другу, — глаза Килема, золотисто-алые
Он не стал торговаться и хаять мой товар. Не знаю, была ли у него хоть капля сочувствия ко мне, но он взглянул на камни, затем на меня, кивнул и, протянув руку, накрыл их ладонью, показав тем самым, что знаком также и с правилами нашей торговли. Вольные торговцы не упустят никакого товара и торгуют всем понемногу.
— Идём!
Я оставил свои подношения на столике и вышел вслед за ним из комнаты. Меня удовлетворило то, как они выполнили свою часть уговора. Мы снова оказались в проходе, в котором ночью горели факелы, но теперь они были погашены, и сквозь глазные отверстия чудовища на двери пробивался дневной свет. Шкипер нагнулся, поднял лежавший на полу свёрток, встряхнул его и показал мне поношенную форменную одежду и фуражку.
— Надень это.
Я рассмеялся, чувствуя лёгкое головокружение.
— Похоже, вы всё приготовили заранее, — сказал я, натягивая через голову китель и заваривая его по поясу и у ворота. Он был мне мал, но не слишком.
— Приготовил, — он запнулся. — До нас дошли слухи.
И наш капитан знал Астла. Когда нам сообщили о тебе, он заинтересовался и послал меня.
Он сжал губы, давая мне понять, что больше из него ничего не удастся вытянуть. Я был окрылён свидетельством того, что он пришёл с целью спасти меня, хотя по-прежнему предпочёл бы появиться в дверях с оружием в руках.
Мы пошли другой дорогой, вольный торговец круто свернул к стене слева и хлопнул по ней ладонью. Такого удара было недостаточно для того, чтобы тяжёлый камень пришёл в движение, тем не менее он сдвинулся, открыв ещё один узкий проход, и шкипер уверенно шагнул в него, предоставив мне следовать за ним. Когда камень за нашей спиной вернулся на место, мы оказались в густой темноте, вызвавшей у меня неприятные воспоминания о переулках, по которым я до этого спасался бегством.
Проход был очень узок, так что мы даже задевали плечами за стены. Мой проводник внезапно остановился, и я налетел на него. Раздался щелчок, и всё вокруг залило ярким светом.
— Идём, — он протянул руку и потащил меня за собой. Я моргал и щурил глаза, ослепшие от яркого солнца. Мы очутились в другом переулке, вдоль стены которого тянулись баки с отходами. Какие-то твари копошились в грязи и прыскали в стороны из-под наших башмаков, одна из них зашипела на пнувшего её шкипера, тот грязно выругался. Шесть торопливых широких шагов, и мы выскочили на улочку почище. Я старался не оглядываться и боролся с желанием пуститься бегом. Приходилось притворяться беззаботным и приноравливаться к походке шкипера.
Наконец ворота порта остались позади. Как я и думал, «Войрингер» уже взлетел, и там оставался только корабль вольных торговцев, который стоял, упёршись стабилизатором в выжженную землю. Шкипер схватил меня за рукав.
— Кажется, опасность.
Но я уже заметил яркие рясы, кишащие вокруг корабля. Нас ожидала торжественная встреча. Возможно, они рассчитывали, что загнанному иномирянину некуда больше бежать, как на единственный оставшийся в порту корабль.
— Ты пьян, сошёл с корабля и напился, — прошипел мне шкипер, совсем как та тварь из переулка. — Это должно помочь. — Я видел, что он собирается ударить меня, но не успел отскочить в сторону. Я почувствовал резкую боль в подбородке и, должно быть, тут же упал и отключился, потому что на этом мои воспоминания о Танфе обрываются.
В голове стучали ювелирные молоточки, медный обруч сжимался всё туже. Я не мог даже рукой шевельнуть, чтобы прекратить эту пытку. Потом меня окатили водой, и я стал, задыхаясь, глотать воздух; на какое-то мгновение стук молоточков утих. Я с трудом разжал веки.
Передо мной предстало чьё-то лицо, два лица, одно — очень близко, другое, расплывчатое, — гораздо дальше. То, что вблизи, было покрыто шерстью, с золотисто-зелёными глазами, на стоячих ушах виднелись кисточки. Существо открыло черногубый рот, и я увидел клиновидное пространство, усаженное клыками, и гибкий шершавый язык. Это лицо было очень маленьким.
Теперь приблизилось то, что побольше, и я попытался сосредоточиться на нём. Оно было покрыто космическим загаром, волосы коротко острижены; во всём остальном похоже на лицо любого члена экипажа, невыразительное, без определённого возраста.
Я услышал слова:
— Ну вот ты снова с нами.
Снова? Снова где? Что-то лениво шевельнулось в памяти — в святилище? Нет! Я попытался сесть, но голова пошла кругом, и меня затошнило. Однако, когда я, подталкиваемый грубыми руками, опять растянулся на кровати, то почувствовал вибрацию, которая не могла бы сотрясать стены Кунги, — я был на борту корабля, и он уже взлетел. Как только я понял это, меня охватило чувство такого огромного облегчения, что я вновь погрузился в полусон-полузабытье.
Так я оказался на борту «Вестриса». Шкипер действительно ударил меня по голове, чтобы пронести на корабль, выдав за своего пьяного помощника. Но, должно быть, те, к кому он применял силу раньше, были сделаны из другого теста, потому что я находился в бессознательном состоянии дольше, чем хотелось бы врачу. Когда я, наконец, полностью стал воспринимать окружающее, то обнаружил, что лежу в тесной амбулатории, в которую обычно кладут тяжелобольных. Через некоторое время я встретился с капитаном Айзараном. Как и все вольные торговцы, он родился на корабле, воспитывался на корабле и принадлежал к тому типу людей, что всё больше и больше отличаются от тех, чья жизнь проходит на планетах. До этого я лишь изредка встречался с вольными торговцами и обнаружил, что при таком близком знакомстве с ними чувствую себя крайне неловко. Я рассказал ему свою историю, и он выслушал меня, затем спросил, кто мог бы желать смерти Вондара Астла, но я не смог ему ответить. Я был уверен, что между моим хозяином и капитаном в прошлом существовала какая-то связь. Но Айзаран не упоминал об этом, а я не осмелился спросить. С меня было достаточно того, что он отвезёт меня в другой мир, где я смогу установить контакты с людьми, знавшими меня как ученика Вондара.
Путешествовать в открытом космосе весьма скучно, поэтому у меня было время составить планы на будущее. Члены экипажа обычно изобретают себе разные занятия, чтобы не бездельничать, а мне оставалось только думать, и мысли мои были настолько неприятны, что мне не хотелось бы подробно останавливаться на них.
У Астла были связи во многих мирах и, вполне вероятно, нашлось бы два-три человека, которые охотно предоставили бы мне возможность открыть дело на какой-либо планете. Но я разбирался в камнях как торговец, я не был ювелиром и не стремился к оседлому существованию. Мне слишком пришёлся по вкусу образ жизни Вондара. Кармашки моего потайного пояса практически опустели, и мне нужно было добраться до ближайшего порта, чтобы взять денег из прежних запасов. Кроме того, мои сбережения были весьма ограничены. Один я не смогу продолжать дела. А вондаров астлов, к которым я мог бы пойти в обучение, было очень мало, если только они вообще были.