Камень в огород
Шрифт:
Этик подлетел к чину и сунул в зубы микрофон:
– Федор Валерианович, доколе?
Наташильда закатила глаза:
– Кто так формулирует вопрос?
У сестрицы были серьезные претензии к грамотности населения. Подозреваю, по этой причине она никак не могла выйти замуж. Внешность Наташильды не вяжется с ее железобетонным характером и вводит в заблуждение претендентов на руку и сердце. Однако женихи кидаются врассыпную, как только сестрица начинает объяснять, что надо говорить «звонИт» и «красИвее», что глагола «лОжить» в русском языке
– Безусловно, необходимо пресечь, так сказать, полОжить предел беспределу, – разразился блестящей тирадой интервьюер Птичкина. – И мы очень рассчитываем на помощь наших сознательных граждан. Всех, кто может пролить свет на похищение, не побоюсь этого слова, символа нашего города…
– Символа, – прыснула я.
Наташильда тут же на меня шикнула.
– Милости просим в прокуратуру или в полицию, – завершил гостеприимный прокурор.
– А кто будет надзирать над делом? – в своей манере поинтересовался Эдик.
– Младший советник юстиции майор Коршунов, – ответил толстопузый.
Далее на экране повисла заставка с двумя номерами телефонов редакции криминальной хроники и номером городской оперативно-дежурной службы.
– Н-да, содержательно, ничего не скажешь…, – не удержалась Наташка. Сестрица наморщила лоб. – Коршунов, Коршунов… Интересно… Ну-ка, поищи в интернете, кто такой.
Я для сестры – курсы повышения квалификации. Наташка боится до сентября растерять командно-управленческие навыки и тренирует их на мне.
– Я спать хочу, – заныла я.
Как раз вовремя – в гостиную заглянула бабушка.
– Отстань от Нюси! – вступилась за меня она.
Под прикрытием прародительницы я покинула сестрицу и закрылась в своей комнате.
Но Наташке удалось разворошить мое любопытство, и я включила ноутбук и отправилась в путешествие по мировой паутине.
В открытом доступе я нашла списочный состав нашей городской прокуратуры, в котором значился некто Коршунов Артур Борисович, судя по фото – суровый мужчина, гроза преступного элемента.
Удовлетворившись этим, я отключила ноутбук и легла спать.
По улице проносились редкие машины, оживляя тени на стене, в общем и целом – ночь была мирной. Если бы не фенечка на Наташкином столе, я бы благополучно забыла о существовании следователя. Но фенечка существовала, и следователь был реальным персонажем…
Некстати в моей несчастной голове раздался Наташкин голос: «Ты не можешь делать вид, что ничего не было. Ты – патриотка своего города, законопослушная гражданка, будущий юрист…»
Когда мне было 14, я мечтала, что получу паспорт, и Наташильда, наконец, разглядит во мне человека.
Потом я ждала, когда мне исполнится 18, на меня распространится избирательное право, и Наташильда обратит на этот факт внимание… С тем же успехом я могла ждать, что меня изберут председателем правления партии «Настоящих финнов».
Годы шли, а надежды получить статус гражданина в глазах сестры не оправдывались. Сохранялась, правда,
Поворочавшись в постели, я, наконец, заснула тревожным сном.
Снилась мне какая-то муть: меня топил в речке тот самый толстопузый из телека, но я в последний момент смогла вынырнуть.
Страх вытолкнул меня из сна, и я еще несколько минут дышала открытым ртом и всматривалась в темноту, с трудом возвращаясь в реальность.
***
…– Я случайно на тройку села, а она идет до рынка. Ну, я заодно масла купила, сарделек говяжьих, хотела яблок еще, но яблоки мне не понравились, я купила апельсины. Ой, ты моя хорошая, – Наташка, наконец, обратила внимание на поведение нашей кошки Моськи (та ждала, что ее погладят) и продолжила содержательный монолог. – Потом еще три пачки салфеток столовых, пять рулонов туалетной бумаги, бруснику – сделаем живой йогурт. В общем, нагребла, еле приперла. А на улице жарища! Нюсь, пойдем на речку, потусуемся?
Наша заплеванная речка меня не привлекала.
Меня привлекал диалог с мамой в скайпе.
Мама спрашивала, где мы с Наташкой проведем остаток лета – у них в Аахене или с бабулей. Мама в Аахене преподавала русский язык, отец служил в банке.
Традиционно в августе мы с сестрицей болтались по древним католическим соборам Северной Рейн Вестфалии, и вопрос мамы меня удивил – я не собиралась менять планы.
Я как раз сказала, что, конечно, мы приедем в Аахен, только еще не знаю, когда.
Тут ввалилась Наташка с пакетами и обдала меня фонтаном эмоций. У сестры была одна поразительная способность – из всего делать феерическое событие.
Я простилась с мамой, выключила ноутбук, с сожалением выбралась из кресла и приготовилась терпеть сестру.
Надо сказать, с каждым годом терпеть Наташильду становилось все трудней – не зря говорят, что с возрастом характер выпрямляется. Наташка в свои двадцать пять уже была как шпала, ни под кого не прогибалась, все прогибались под нее. Бедные ученики!
– Ню-усь, – прицепилась Наташильда, – ты чего молчишь? Опять в инэте? Собирайся, я кое-что придумала, – обнадежила сестрица.
– Никуда я не хочу!
– Я в шоке! Вот ведь сестру Бог послал! Ни разу не поддержала меня, ну, ни разу! Собирайся, говорю, поедем на речку, обсудим мой план.
С логикой у Наташильды были большие проблемы – чего взять с училки русского языка?
– Почему дома твой план нельзя обсудить?
На самом деле, дома обмен мыслями и догадками затруднялся тем, что бабушка без всякого стеснения подглядывала и подслушивала за нами.