Камень. Книга вторая
Шрифт:
– Позвольте вас на счёт этого вопроса просветить, Алексей Александрович? – дождавшись моего кивка, он продолжил. – Ресторан «Три свечи» или какой другой являются местом сбора молодёжи, там проходит так называемая препати, «разминка» перед основной пати. Так что в районе одиннадцати-двенадцати часов ночи основная часть Малого Света выдвинется в какой-нибудь ночной клуб, где и будет отдыхать до самого утра. Если будет мало и этого, едут продолжать веселье на афтепати – к кому-нибудь в особняк, апартаменты, или в работающие утром ресторанчики. Как-то так. Сразу отвечу на ещё не заданный вопрос, Алексей Александрович, – Михеев
– Понял, Владимир Иванович. – кивнул я. – Спасибо, что просветили. Думаю, что завтра, часиков в одиннадцать дня, мы сможем выдвинуться в аэропорт. Надо же ещё успеть в море покупаться.
– Хорошо, Алексей Александрович. Будем исходить из этого времени. – успокоился Михеев, а я набрал Сашку Петрова, попросил его быть в «Пулково-3» в половину двенадцатого и напомнил, чтобы он не забыл купальные принадлежности. Мой друг заверил, что сумка собрана ещё вчера, а он последние дни только и живёт мечтой о море! Пока я разговаривал по телефону, к нашему столику попытался приблизиться невысокий пожилой мужчина в хорошем коричневом костюме-тройке с саквояжем в руке, но по дороге его перехватили полицейские.
– Владимир Иванович, это ювелир. – пояснил ротмистру Прохор. – Ему назначено.
Михеев сделал какой-то знак своим подчиненным, и мужчину пропустили. Тот поклонился, поставил саквояж на стул, открыл его и начал выкладывать на соседний стол коробки с украшениями, не забыв включить лампу. Возился он минуты три, а когда закончил, опять поклонился и скромно отошёл в сторонку. Стол засверкал – цепочки, браслеты, кольца, серёжки и часы. Выбор, конечно, был не такой, как в ювелирном магазине, но я подозревал, что нам привезли только самое лучшее.
– Прохор, надеюсь, это не Гагариных? – негромко спросил я.
– Мне казалось, ты в тот раз выразился однозначно. Это всё Фаберже, Лёшка, я с твоим отцом договорился.
– Понятно. – кивнул я.
А мой взгляд, тем временем, остановился на небольших изящных часиках из белого золота, за место цифр на циферблате которых таинственно мерцали маленькие красные камушки.
– Прохор, как тебе? – я указал ему на часы.
Он пригляделся и одобрительно кивнул:
– Красивые, да ещё и из платины. Вика будет довольна! Владимир Иванович, как?
– Красивые. Я так понял, для девушки? Самое то!
Взяв часики со стола, я повертел их и передал Прохору. Тот проделал с ними такие же манипуляции и посмотрел на меня вопросительно.
– Берём. – принял решение я.
Прохор сделал знак ювелиру. Тот, прекрасно слышавший наше обсуждение, кивнул, взял из рук моего воспитателя часы, положил их на стол, надел перчатки и протёр будущий подарок специальной тряпочкой. Через пять минут на столе остался только футляр с часами с фирменным тиснением «Фаберже», а представитель ювелирного дома, поклонившись, молча удалился.
***
Ресторан «Три свечи» располагался недалеко от Арбата, в тихом переулке, и, судя по гербу, принадлежал Роду Голицыных. Именно с Наследником этого рода, Глебом Алексеевичем, я играл на бильярде на этой неделе. Андрей Долгорукий, как мы и договаривались, ждал меня у входа в обществе Ани Шереметьевой. Мои университетские друзья, так же как и я, с одеждой заморачиваться особо не стали – Анна была в красном платье, не дотягивающем до понятия «вечернее», плотно облегающем
– Привет, Лёша! – девушка поцеловала меня в щёку. – В университетское кафе теперь не ходишь принципиально? – она улыбалась.
– Отчего же?.. – улыбнулся я. – Дел просто много. Но если ты будешь настаивать на моём присутствии, постараюсь приходить.
– Ага, настаивать! Юсупова с Долгорукой вон донастаивались… Теперь гордо ходят две подружки – пиявка и лягушка! Захочешь – придёшь. Я всегда тебе рада.
– Договорились. – кивнул я. – Где они, кстати?
– Внутри. – хмыкнула Шереметьева. – Уже вращаются! Так что пойдём! – она повернулась и направилась ко входу в ресторан.
Поклонившийся метрдотель открыл дверь и мы проследовали внутрь. Пройдя гардероб, оказались непосредственно в помещении ресторана. Сразу было заметно, что «Три свечи» оформляли под некое подобие ирландского паба – интерьер с преобладанием тёмного дерева, большая остров барной стойки по центру помещения, у стен огороженные деревянными перилами ряды небольших столиков со стульями, выполненными в том же стиле и цветовой гамме, как и всё остальное помещение. В противоположной стороне от входа, как я понял, располагался небольшой танцпол, за ним – стойка ди-джея, который уже вовсю «крутил пластинки», а из колонок лился не напрягающий «deephouse». Название «Три свечи» обыгрывалось стилизованными под старинные канделябры электрическими светильниками, развешанными по всем стенам. Родовитой молодёжи в ресторане было уже порядочно, человек под сто, а к нам направились молодой человек в водолазке и строгих чёрных брюках и очень симпатичная девушка с тёмными волосами в зелёном платье.
– Андрей, Анна! Рады вас видеть! – поприветствовал молодой человек моих университетских друзей, а девушка с улыбкой кивнула. – Представите нам своего товарища?
– Алексей Пожарский. – сказал им Долгорукий. – Алексей, это Виктор и Ксения Голицыны. – я пожал протянутую руку Виктора и изобразил поцелуй пальчиков его сестры.
– Очень приятно, Алексей! – сказал Голицын.
– Виктор, Ксения, взаимно! – ответил я.
– Добро пожаловать в Малый Свет, друзья! – Голицын обвёл нас взглядом. – Правила у нас просты и незатейливы – все на «ты» и уныние не приветствуется! Ресторан в вашем полном распоряжении! Проходите, а нам с сестрой ещё гостей встречать.
Перед тем, как начать вращаться, мы в баре взяли по бокалу вина. Как выразился Долгорукий: «Чтоб руки занять». И тут началось… Андрей с Анной действительно знали практически всех, и принялись меня с ними знакомить – ещё Голицыны, Орловы, Долгорукие, Юсуповы, Шереметьевы, Воронцовы, Микеладзе, Вяземские, Хованские, Нарышкины, Геловани, Пожарские (мои родственники, которых я, слава богу, знал), Церетели, Дашковы, Шаховские, Куракины, Лопухины, Меньшиковы, Оболенские, Горчаковы, Разумовские, Репнины, Трубецкие, Хилковы. А ведь были ещё те, кого мои университетские друзья не знали. С какого-то определённого момента всё это знакомство превратилось для меня в мелькание лиц и произнесение взаимных дежурных комплиментов, запоминать кого-либо я больше был не в состоянии…