Камень. Книга вторая
Шрифт:
Твою же Петрова мать! За что мне это?
– Саша, давай мы это как-нибудь потом обсудим? И обещаю, что на следующую какую тайную операцию тебя обязательно возьму. Ты доволен? – вздохнул я.
– Доволен. – радостно кивнул он.
К моему счастью появился Прохор, который «торжественно» вручил Александру золотую карту Имперского банка.
– Я за твоими тратами буду следить, Сашка. – улыбался мой воспитатель, авторитет которого у Петрова был непререкаем с нашего совместного детства. – Так что веди
– Спасибо, Прохор! – поблагодарил тот. – Да мне много и не надо…
– Не скажи! – хмыкнул Белобородов. – Охрана Пожарских мне докладывает о повышенном внимании к твоей персоне женского пола из твоей Суриковки! Блузоны в пятнах от масленой краски с беретами нынче не в моде, всем шмотки от-кутюр подавай! Костюмы там всякие, галстуки шелковые с хитрыми узлами… А это всегда деньги, как ни крути, Саша! Кроме того, надо бы тебе к портному нашему сходить, статус обязывает!
– Какой статус, Прохор? – совсем растерялся Петров.
– Ты портрет Михаила Николаевича пишешь, дружок! – мой воспитатель поднял вверх указательный палец. – Это тебе не банку сгущёнки на летнем пикнике в лесу втайне сточить. Чувствуешь ответственность?
– Чувствую. – автоматически кивнул мой друг.
– Вот и постарайся соответствовать моменту! – отрезал Прохор. – А то, ишь, моду взяли, мнение старших не уважать! Тем более, князь столько для тебя сделал!
– Прохор, Прохор, ты что?.. – Сашка аж встал. – Я всегда добро помню!
– Вот и будь добр! – подвёл итог мой воспитатель. – В понедельник к портному пойдёшь, и без возражений! Костюмы, рубашки, галстуки там… Модный художник в России больше, чем художник! – переиначил Прохор расхожую фразу.
– Хорошо. – покорно согласился Петров.
В «Избу» с Сашкой спустились в половине пятого и застали «работу» Дворцовой полиции с какими-то «хитрыми» приборами. Для нас был накрыт большой стол в задней части ресторана, с диванами и приставными креслами.
– Ваше Императорское высочество, работа закончена, камер и другой подслушивающей техники не обнаружено! – отчитался мне незнакомый чел в гражданском.
– Молодцы! Благодарю за работу! – единственное, что я сообразил ответить ему.
Чел кивнул и удалился.
Когда мы сели с Сашкой за стол, и я налил ему клюквенного морса в бокал, он поинтересовался:
– Лёшка, а у тебя сейчас всегда так?
– Практически, всегда. – кивнул я.
– Это же ужас! – вздохнул он. – А я тебе ещё про свои проблемы плачусь…
– А что делать? – усмехнулся я. – Ты ещё всего не знаешь. – в памяти всплыли бабкины «заходы» к Вике.
– Но на что-нибудь эдакое ты меня возьмёшь? Обещал ведь! – глаза Петрова опять горели, собственные его проблемы были забыты.
– Безусловно, Саша! – пообещал я.
Первым в «Избу» прибыл Андрей Долгорукий, который благополучно преодолел
– Очень рад вас видеть! Особенно тебя, Александр! – мой университетский товарищ помнил, кому обязан встречей с Марией Романовой. – С Алексеем-то мы практически каждый день видимся.
– Андрей! И я! – встал Петров.
– Александр, как вообще дела? – спросил Долгорукий, и хитро улыбнулся. – Когда наши красавицы дождутся своих портретов?
– Да я с понедельника только портрет князя Пожарского буду писать… – ответил Петров. – Дело сложное, и по времени ничего не ясно. Так что придётся девушкам подождать.
– Я помню тот разговор в галерее. – кивнул Андрей. – Может тоже к тебе в очередь записаться, Саша? – Долгорукий продолжал улыбаться.
– Ничего обещать не могу, Андрей! – Петров гордо выпрямился, но не выдержал, и рассмеялся, а мы вслед за ним.
«Неудобную тему» разговора прервала Аня Шереметьева.
– Саша, привет! – она обняла и «поцеловала» Петрова. – Андрюша! – был обнят и Долгорукий. – Алексей! – меня уже потискали основательно. – Ты помнишь свои слова, что ты сегодня весь мой?
– Конечно, Анечка!
– Вот и веди себя соответственно! – удовлетворённо кивнула Шереметьева, слегка прижимаясь. – Иначе беды не миновать! Мне есть о чём беспокоится, Алексей?
– Ксюша Голицына на нашу встречу приглашена. – добровольно «покаялся» я.
– Проклятая «медичка»! – выпрямилась Аня и сделала недовольное выражение лица. – Но ничего, по их понятиям это естественный отбор. У этой Голицыной нет никаких шансов. Так ведь, Пожарский?
– Так ведь, Шереметьева. – кивнул я.
– Молодец, Пожарский! – Аня улыбалась. – Александр, как твои дела? – всё внимание девушки переключилось на Петрова.
– Всё замечательно, Анна! – кивнул тот.
Их разговор прервался появлением приснопамятной Ксении Голицыной. Мне пришлось вставать, как и Сашке.
– Ксения, это Александр Петров, очень талантливый художник, о котором ты слышала. Александр, это княжна Ксения Голицына, моя хорошая знакомая и ценитель изящных искусств! – представил я их друг другу.
– Александр! Наслышана! – заулыбалась Голицына Петрову.
– Прославленный Род, княжна! – особо и не потерялся Петров. – Для меня честь познакомиться с вами! – кивнул он.
– С тобой, Александр! – поправила его Голицына. – У нас всё по-простому.
– Хорошо, Ксения, с тобой. – опять кивнул Сашка.
Что это? Петров принял условия игры общества? Или разговор со мной его так впечатлил? Раньше за ним такой смелости в общении с аристократией не замечалось…
А мои размышления прервались конфликтом на входе – в ресторан пыталась попасть Кристина Гримальди со своей охраной, коей противостояла Дворцовая полиция. Пришлось подойти.