Камень
Шрифт:
Князь не спешил отвечать, а задумчиво откинулся на спинку кресла.
– Какой будет статус у Белобородова? – наконец, поинтересовался он.
– Все аспекты тренировок курсанта Пожарского будут согласовываться непосредственно с ним. Так же он имеет право, в качестве инструктора, присутствовать на этих тренировках и вмешиваться в них. Когда дело дойдёт до работы, сам понимаешь, Миша, его полномочия заканчиваются.
– Я согласен, Петя. – не задумываясь, кивнул князь. – Осталось только заручиться согласием самого курсанта
– Отлично, Миша! – заулыбался Нарышкин, поднимаясь из кресла. – Пойдём за стол сядем и внука твоего с Белобородовым пригласим.
Да… Как быстро эти два старика уговорили меня вернуться на службу в Корпус! В ход пошло всё – и лесть, и уговоры, и воззвания к моему патриотизму и долгу каждого дворянина. Главным же фактором стало то, что дед просто сказал:
– Надо служить, Лёшка, тем более на таких условиях…
Прохора же и уговаривать не пришлось – как только он услышал, что ему предлагают, глаза загорелись, а итак прямая спина распрямилась ещё больше! На мой последний вопрос, как меня встретят сами «волкодавы», генерал-полковник Нарышкин показал издалека бумагу с просьбой о моём возвращении, якобы подписанную всеми сотрудниками подразделения, включая руководство. Уже прощаясь, Командир Корпуса протянул мне мой пропуск, который я оставил на базе в Ясенево, и сказал:
– В следующий вторник вас, курсант Пожарский, ждут на базе для дальнейшего прохождения службы. Удачи!
Всю обратную дорогу мы молчали, а по приезду в особняк дед повёл нас опять в гостевой дом. Там он, первым делом, позвонил на кухню и распорядился доставить обед на три персоны, после чего указал нам на диван, сам сел в кресло и сказал:
– Одну проблему решили, с мелочами по ходу разберётесь сами. Что-то добавить есть?
– Есть, деда. – ответил я. – Мне вчера пришлось на ходу выдумывать, когда Андрей Долгорукий про мой ранг и военку спросил. Сказал, что я витязь, а ты договариваешься на прохождение военной кафедры в одном из гвардейских полков.
– Понятно. – кивнул дед. – Это всё сообщишь полковнику Орлову, пусть суетится, сам в этих несостыковках виноват. Что ещё?
Я принялся рассказывать про наш с Алексией поход на выставку, конфликт с Хмельницким, приезд Сашки Петрова и портрет Леси. Особо обратил внимание деда на то, что однокурснички «сдали» мой поход в «Приют» Юсуповой.
– Они с тобой просятся на этот закрытый показ, деда. – закончил я рассказ.
– Кто они? – не понял он.
– Шереметьева, Юсупова и Долгорукая. – ответил я.
– Ну, если так… - усмехнулся он, - Скажи им, что в четверг, часиков в семь вечера я приглашаю их в галерею. И друга своего, Сашку, не забудь. Глянем, что он там изобразил.
– Хорошо. – кивнул я. – И ещё. В субботу у Долгоруких в клубе я познакомился с Марией Романовой. Это…
– Я понял кто это. – прервал меня дед, и снова усмехнулся. – И как она тебе?
– Деда, ты чего? У них с Андреем Долгоруким любовь! – возмутился я.
Они с Прохором рассмеялись.
– Ты что, думаешь я тебя в этом смысле спрашиваю? – закончив смеяться, спросил дед. – Все давно знают про эту самую любовь, князь
Пришлось рассказывать про игру на бильярде, ползанье под столом, и разговор с Великой княжной после.
– Хорошая девчонка, деда, мне понравилась.
– Ну и славно. Дружи! – одобрил он. – А теперь меня интересуют твои тренировки. Прохор тут мне что-то невнятное мямлил по телефону, намекал на личную встречу с вами двумя. Внимательно слушаю.
О наших тренировках с моим воспитателем мы рассказывали деду уже за обедом в столовой.
– Прохор, или мне кажется, или ты стал лучше выглядеть? Помолодел что ли?.. Только сейчас обратил на это внимание… - заявил дед.
– Вам виднее, Михаил Николаевич… - ответил тот. – Но чувствую я себя действительно помолодевшим, энергия и сила так и прёт, порой еле себя сдерживаю.
А я после этих слов Прохора хмыкнул, вспомнив его вчерашнее желание вызвать на дом парочку желтобилетниц.
– Лёшка, - обратился ко мне дед, - как думаешь, когда у Прохора всё нормализуется?
– Не знаю, я же всё это делаю в первый раз.
– А сейчас глянуть можешь? – спросил Глава Рода, на что я кивнул, перешёл на темп и настроился на ментальный доспех Прохора.
С каждым днём картина энергетической решётки у моего воспитателя становилась красивее – она приобретала всё более яркий насыщенный жёлтый цвет, основные магистрали перераспределялись по второстепенным, новые жгутики росли и обещали в ближайшем будущем стать равноценной частью доспеха.
Вернувшись в своё обычное состояние, я отчитался деду и Прохору:
– Всё настраивается и по моим впечатлениям становится лучше. По срокам ничего не скажу.
– Понятно. – кивнул дед. – Конечный результат будем посмотреть.
Пробыли мы в особняке ещё пару часов, я отчитался Главе Рода за учёбу, ответил на вопросы о взаимоотношениях с Долгорукими, Юсуповой и Шереметьевой, и о подготовке к бильярдному турниру, после чего попрощались до вечера четверга.
Дома мы с Прохором оказались уже около шести часов вечера, и я начал обзванивать своих университетских друзей по поводу похода в галерею на художественную выставку. Девушки все ответили согласием, а Андрей Долгорукий меня пригласил завтра, в среду, на тренировку по бильярду.
Неожиданный разговор состоялся с моим школьным другом, Сашкой Петровым:
– Лёшка, а я тебя собирался набрать! Мне звонил Хмельницкий! – Сашка захлёбывался от возбуждения. – Говорит, что портрет Алексии пользуется огромной популярностью! Многие хотят, чтобы художник Петров А. написал и их портрет!
– Сашка, я никогда не сомневался в твоих талантах! В четверг, в семь, пройдёт закрытый показ для моего деда. Будут ещё мои университетские друзья – Долгорукие, Юсупова и Шереметьева. Твоё присутствие обязательно, заодно со всеми познакомлю. Давай там на все эти темы и переговорим. Договорились?