Каменная река
Шрифт:
Мы увидели в небе вспыхнувший факелом самолет. А Чернявый почему-то начал вопить:
— Пиджин, пиджин! — и при этом вытряхивал из карманов оставшиеся шоколадки.
Между тем самолет стремительно терял высоту, словно погружаясь в смертельный водоворот. На мгновение ярко озарилась река, а потом самолет рухнул в воду.
— Все, крышка! — воскликнул Тури и выплюнул на землю кусок шоколада.
Ночь снова окутала долину, лишь в одном месте еще светился багровый отблеск.
Мы
— Все на свете кончается, — заметил Золотничок. — Пора и нам на боковую.
И мы улеглись на землю, дожевывая шоколадки.
III
Несколько дней нам никак не удавалось собраться всей компанией из-за этих американцев: они устроили у нас настоящую ярмарку, обменивая хлеб, яйца, вино, мясо на галеты, форменные куртки, ремни, шоколад, курево. Ну и мы, конечно, промышляли кто чем мог. До друзей ли тут?
Правда, однажды я встретил Чернявого и Обжору с двумя американцами, которые, дымя сигаретами, пытались что-то объяснить ребятам.
— Эй, Пеппи! — окликнул меня Чернявый. — Погоди-ка. Вот познакомься: Уильям, Гарри. Они все твердят: «Уайн, уайн», ты случаем не знаешь, что это такое, у тебя же мать в Америке была?
— Не, не знаю, — ответил я и собрался бежать дальше.
— Ну куда ты несешься? Давай с нами.
И я тут же забыл, что меня послали за яйцами. Мы гурьбой отправились на церковную площадь.
— Уайн, уайн, — втолковывал нам загорелый здоровяк Уильям.
— Уайн, — вторил Гарри, едва поспевая за ним на своих кривых ногах.
Мы тоже подхватили: «Уайн, уайн, уайн», решив, что это американская песня. Солдаты недоуменно взглянули на нас и пожали плечами.
— Уайн, — простонал Уильям. — Уайн, джин, виски, марсала.
— Марсала? — удивился я. — Может, это кусок сала?
— Кусок сала, кусок сала! — заорали мы этим болванам в коротких штанах.
Они вытаращились на нас, разинув рты, как рыбы, выброшенные на берег.
И тут Уильяма осенило.
— Вино! — воскликнул он и закашлялся.
Вдруг мы услышали свист. Наверняка кто-нибудь из наших, подумал я и стал озираться кругом.
В дверях какого-то сарая стояли Нахалюга, Чуридду, Агриппино и Пузырь.
— Да плюньте вы на этих американцев, пошли к нам.
— Заходите скорей, — уговаривал Агриппино. — Здесь мой дед живет. В доме-то прохладней.
Но я стал рассказывать им про вино, и Нахалюга тотчас ухватился за эту новую забаву.
— Айда к Рачинедде, у него полные бочки в подвале.
Чернявый злорадно усмехнулся и чуть не бегом потащил за собой американцев по нашим ухабистым улочкам.
— Эй, бойз, тихо! — умоляли нас эти нехристи.
— Не гони! — поддержал их Агриппино и пошел, кривляясь,
Чуридду и Обжора тоже стали двигаться нелепой танцующей походкой.
Подойдя к запертой двери, над которой нависал пузатый балкончик, Чернявый обратился к Гарри:
— Вот тут есть ваше уайн.
— Ноу, бойз, — растерялся Уильям. — Я просить вино, марсала, джин.
— Не торопись, будет тебе вино, — ответил Чернявый и забарабанил кулаками в дверь.
Никто не отзывался.
— Здесь живет фашист, — объяснил Чернявый. — А ну-ка стрельните, чтоб замок выбить.
— Фашист? Стрелять? — с сомнением переспросил Уильям.
Мы принялись бомбить дверь камнями и в конце концов услыхали испуганный женский голос:
— Кто там? Вам чего?
— Открывайте — именем закона!
Дверь чуть приотворилась, в щель просунулся седой клок волос.
— Что вам надо-то?
— Вот что, донна Пеппинела, — решительно сказал Нахалюга. — Американцы пришли арестовать вашего мужа, но, если вы дадите им вина, может, все и обойдется.
— Господи! — запричитала старуха. — Где ж его взять-то, сыночки?
Мы всей оравой навалились на дверь и после нескольких дружных толчков распахнули ее.
— Ах, пресвятая дева Мария! — заголосила хозяйка. — Ну входите уж, раз так Богу угодно, налью вам вина.
Американцы осторожно спускались за нами в подвал, вытащив на всякий случай пистолеты. Но, когда увидели огромные просмоленные бочки с вином, сразу успокоились.
— Колбасы, хлеба, яиц! — отрывисто приказал Чернявый, только и думавший, как бы брюхо набить.
— Да откуда же им быть? Вы ведь уж в прошлый раз весь дом очистили.
— Как бы не так, тут еще много чего осталось. А не то — подавайте сюда вашего мужа.
Старуха поспешно прикусила язык и побежала за съестными припасами.
— Вот, кушайте на здоровье, — сказала она, возвратившись.
Уильям откупорил бочку, подвал наполнился терпким ароматом вина. Первым припал к отверстию Уильям, за ним — Гарри, а там и мы угостились.
— Напиток богов! — восторгались Обжора и Агриппино, изображая из себя заядлых выпивох.
А мы тем временем уминали сушеный инжир, хлеб и колбасу с горчицей. Вино струилось по полу и с бульканьем выплескивалось за дверь.
— Что там у вас? — послышался голос с улицы.
Американцы все прикладывались по очереди к бочке.
— Уайн, уайн!
Они даже не обернулись, когда в погреб вошли трое наших крестьян, среди них старый Пеппи Пачи. Остановившись на пороге, они вылупили глаза на благодатную винную реку.
— А Рачинедда-то помер, что ли? — спросил дядюшка Микеле Салерно.