Каменные сердца. Часть 1
Шрифт:
Подходящая фиговина для заметок отыскалась у Натана – я позаимствовала у него толстенный альбом. Он, один хрен, накалякал бы там дурацких голых баб с раздвинутыми ногами и огромными вислыми сиськами. Но их и так кругом навалом, вполне даже живых, не нарисованных – и баб, и сисек, а вот нехватка интересных историй ощущается крайне остро. Прочтете – еще спасибками закидаете!
**
Ненавижу, когда какой-нибудь говнюк будит меня утром. Ну, знаете, как это бывает – начинает бестактно греметь кастрюлями, топать своими чоботами, чихать, кашлять, рыгать и производить другие, не способствующие качественному сну шумы. Аксель поступил нынче именно так. В мой восхитительный сон про целую ванну воды с воздушной шапкой пены ворвался, подобно бураву, его
– До встречи, зайка! Ага, и тебя чмоки.
Да, диалог, несомненно, велся с дамочкой.
Аксель нажал кнопочку на переговорном устройстве (видала я уже такие, но вот держать в руках не приходилось), приготовившись убрать его в карман джинсов. Он удачно повернулся ко мне спиной – момент был идеален. Я рванулась с места и почти выбила телефончик из цепких цыганских пальцев. Вернее, он его упустил, но поймал на секунду раньше меня.
– Пиздуй-ка отседова, Том! – ухмыльнувшись, обратился ко мне Аксель, прихватив за шкирку, как нашкодившего кутенка. – Поднимай табор, трогаемся через полчаса. – С этими словами он выдворил меня из помещения, придав ускорение посредством бодрящего дружеского пенделя.
– Да я только позырить хотел! – пробормотала я захлопнувшейся двери, впрочем, тут же радостно заорала: – Ребята, встаем, жрем и отчаливаем! Пошевеливайтесь! Вы думали, если спрятать мою «будильную» кастрюлю, сможете допоздна давить храпунцова? Эй вы, сонные тетери, открывайте, на хрен, двери!
Благодаря старику Сраму в моей голове засело несметное количество обрывков разнообразного фольклора: стишков, песен, нескладушек и прочей чепухи.
Мне, как самому молодому в нашем кочевом сообществе или, по-цыгански, таборе, полагалось заниматься всяческой неблагодарной работой (хотя из чего угодно получится развлечение, если подойти с умом). Например, приходится будить народ, мотаться вдоль вереницы машин из-за любой фигни, лазить на подъемный кран тягача, или даже помогать готовить на всю ораву. Меня-то это не сильно обременяет, а вот друзья воспринимают некоторые мои обязанности, ммм, слегонца в штыки.
О чем я и говорила: какой-то гад запустил в меня тапкой. Не иначе как Натан. У него в багаже осели многие раритеты, исчезнувшие из обихода в послевоенном мире. Это оказалась женская домашняя туфелька с радужными перышками и бантиками, чуточку потертая, но яркая и нарядная. Воздев над ее головой, я подбежала к автомобилю Дриббла и замахнулась, намереваясь от души засадить каблучком в лобовое стекло. Однако вовремя остановилась. Наверное, из-за возникшей в окне разъяренной хари Натана. За порчу своего имущества он мог и убить. Вероятно. Если начистоту, Дриббл из самострела с пяти шагов по банке мазал.
– О’кей, приятель, я просто аккуратно положу ее на крышу, – с напускным ужасом прошептала я.
Чудненько! Нет ничего приятнее бодрой утренней перебранки. Далее я заглянула к Сагерту и Кирне (с особой осторожностью – белобрысая давно обещала укоротить мне уши и, в отличие от Натана, действительно могла воплотить угрозы в жизнь), растолкала Тиану и Данике, пощекотала пяточки Декстеру (эти трое иногда вяло бузили, не больше). Заки, по-моему, вообще не спала – ни разу я ее не застукала. А Владилен Михайлович, напротив, всегда находился как бы в полудреме.
Таким образом, обежав табор по кругу, на обратном пути я не преминула огласить окрестности победным кличем и вломилась в трейлер.
– Садись-ка, мелкий. Кофейку? Какавки? Или, мать его так-то, молочка? – подобные приколы с утречка уже превратились в ритуал. – Кастрюлю твою я нашел, но какой-то умник сделал из нее «розочку»… – цыганин, усмехаясь, протянул мне останки «будильника»: – Вот. Но, на-ка, держи взамен звонкую чугунную сковородку. С ней такое не прокатит!
Аксель добыл ее с одной из полок. Ну прямо любящий папаша сынку игрушку подарил! Я радостно выхватила посудину у цыгана из рук, высунулась в дверь и замолотила по ней алюминиевой ложкой (тоже та еще диковинка). Из-под трейлера раздалось недовольное бурчание – забыла я про новичков-то.
– Сон лучше завершать естественным путем! – вслед за фразой показались рыжая голова и развесистые уши вчерашней гостьи. – А Джо вообще еще маленький. Будет плохо спать – не вырастет.
– Пропустит завтрак – точно не вырастет! – наставительно произнесла я (хотя Джонатан и без всяких снов да завтраков бугаина не из последних). – В большой семье хлеборезкой не щелкают!
Тем не менее через обещанные полчаса караван неспешно двинулся, вздымая клубы пыли. Цыганин объявил, что мы держим путь в Кеблин-Таун. Там нас ждет один из его друзей (поправляю про себя – подруга), которого он оставил здесь когда-то. У Акселя целая сеть единомышленников, раскиданных по миру, и разыскивающих загадочное «место-откуда-можно-отправить-послание-Старшим-Братьям». Сам цыган потратил на это два с лишним года в Кенаде, но не преуспел. В войну разрушили значительную часть радарных установок (Аксель-то, небось, даже слова такого не знает!), а ведь их и раньше было не на каждом углу понатыкано. Теперь нам предстоит подобрать тех из его знакомых, кто преодолел сей немалый для обитателя пустошей срок. И если они ничего не нашли, то караван пересечет Отлантическое море и последует через Ивропу дальше на восток, в суровую Гроссию и таинственный Гатай, где обретаются желтолицые гатайцы, у которых, по слухам, даже император (это такой очень важный вождь) – гатаец.
**
Старик Срам много порассказал о воле. Мир, который ему запомнился, корчился в ледяных тисках Долгой зимы, голода и отчаяния. А я сравнивала Эос с человеком, медленно приходящим в себя после тяжелой болезни. Кризис миновал, и тень смерти отступила. Пустоши покрылись жесткой, как свиная щетина, травой, молодые деревца взрастали на вчерашних пепелищах, плющ оплел руины, торопясь спрятать под зеленым ковром грехи рода человеческого. Да, тут растениям, зверью и людям не так сыто живется, как в безопасном благоденствии опекаемого роботами мирка. Но зато в пустошах ты уясняешь, что почем, осознаешь истинную ценность любой мелочи. Срам был прав на все сто – только здесь я ощутила себя живой.
Разумеется, Великая Пустошь, в которую превратился Великий Континент, – не самое спокойное место. Вернее даже, очень неспокойное. Иногда меня посещают неутешительные мысли относительно будущности человечества, как вида. Но я стараюсь ни о чем таком не думать. По крайней мере, часто.
**
От пространных размышлений меня отвлекла Захария, углядевшая по правую руку от автоколонны сизо-черный дымный столб. Очкастая негритянка изрядно посрамила Тома, ведь зыркать по сторонам – его работа. Ну, как-никак друзья для того и нужны, чтобы прибрать за тобой, если ты напортачил. Конечно, если облажались они, расхлебывать придется уже тебе. Такова нехитрая суть дружбы.
Выпрыгнув из «вороньего гнезда», устроенного над кабиной тягача, я ринулась к головной повозке. Вообще-то табор располагал весьма приличным количеством разнообразной техники. Под управлением Тианы углублял дорожные колеи автокран-тягач «джон гир», к нему с помощью троса крепился натановский «сандерклап». Армейский джип с брезентовым верхом, к которому прицепили жилой трейлер, вела Кирна. Аксель во главе каравана правил тройкой тощих, но крепких лошадей, влекущих странный гибрид кабины автомобиля и телеги. Определить, где и как начинала свою карьеру его распиленная колымага, не представлялось возможным.