Каменные сердца. Часть 1
Шрифт:
**
Аксель заказал на всех еды и пива. Лично я терпеть не могу пиво (и на вкус, и на запах – сущая моча, да и похмелье потом ужасное), но мужики и некоторые девки от него в восторге. Поэтому из своей надтреснутой глиняной кружки я прихлебывала исключительно для виду. Основное же мое внимание сосредоточилось на сурке-гриль с дрянными горькими овощами и рассказе Акселя – он решил загодя расписать свою подружку, которую мы тут поджидали.
Тиана нервно курила, вяло ковыряясь вилкой в еде, – Королевский Тушкан уже часа два как куда-то запропал. Туве выхватывала куски из тарелки Джонатана (свою порцию она заглотила в считанные минуты), втолковывая ему что-то о вреде жирной пищи. Сама Туве, кстати, довольно-таки гладкая (чересчур гладкая!), но Джо, видимо, наплевать на возможное наличие человеческого мяса в рационе дикарочки. Да и на прочие странности тоже, судя по взглядам, которые он мечет на ее сиськи. Также Тувины буфера весьма возбудили Натана, но пока исключительно с художественной точки зрения. Полагаю, через какое-то время ее портретец украсит хижину очередного любителя вздрочнуть, а Дриббл пополнит бездонный багажник «сандерклапа» чем-нибудь полезным. Данике, так и не притронувшийся к пище, катал языком во рту очередную таблетку и сонно таращился в стену. Подвыпившая Кирна ластилась к Сагерту, но его это, похоже, не особо занимало – он погрузился в какие-то собственные мысли. Птицын, невнятно ворча в бороду, отирался у стойки и привлекал боязливо-неприязненное внимание посетителей. Наверняка дед уже приложился к трофейной банке с бормотухой. Заки исподволь оглядывала собравшуюся публику, украдкой собирая крошки и пригоревший жир с тарелки. Она вообще большое значение придавала регулярным приемам пищи.
То есть я единственная слушала Акселя. Как и всегда.
Множество народу застряло здесь из-за буйства рейдеров: купцы, мрачные фермеры, пустынное отребье вроде нас – все они галдели, гремели посудой, играли в карты, кости, кулачки. И, разумеется, накачивались выпивкой. Короче, в кабачке было очень людно. Тем не менее я сразу заметила женщину, пробирающуюся к нам, именно потому, что уделила внимание акселевскому рассказу.
Элейн получила прозвище «Принцесса воров» в своей давно прошедшей молодости, лихо провернув несколько крупных дел. С тех пор удача не жаловала ее своим вниманием – Элейн благополучно повзрослела и даже начала стареть, но титул «Королевы воров» так и не завоевала.
Неверно было бы назвать Элейн красивой, но она, спору нет, относилась к разряду женщин эффектных. Вьющиеся ржаво-каштановые волосы, увенчанные легкомысленной береточкой, придавали грубоватым чертам ее лица неотразимое обаяние. Одевалась Принцесса вызывающе до крайности. Думаю, в том числе поэтому королевы воров из нее не вышло. Ширину сутулых плеч скрадывала поражающая своими размерами (даже больше Тианиной) грудь. Животик, бесстыдно выставленный на всеобщее обозрение, уже начал слегка обвисать, имелись и мясные бока, в каковые глубоко врезался пояс юбки неопределенного зеленоватого оттенка. К моему удивлению, высокие потертые сапоги оказались без пижонских каблуков, столь обожаемых Кирной. Иными словами, так, как Элейн, могла выглядеть либо очень недалекая, либо очень самоуверенная и сильная женщина.
Развратно качая узкими, но пухлыми бедрами, Принцесса воров приближалась к нашему столику. Движение ее затруднялось людьми, которым внезапно приспичивало протиснуться мимо по самым неотложным делам. Элейн, брезгливо ругаясь, распихивала (судя по всему, силушкой девицу природа не обделила) поклонников декольтированных блузок и мясистых молочных желез. Наконец она прорвалась к нам.
Вокруг Элейн распространялось тяжелое благоухание, которое мне, как девушке, вообще не издающей сильных запахов, было трудно оценить по достоинству. Мужикам, однако, от такого просто крышу срывает: резкий аромат женского пота с вкраплениями табачного дыма и алкоголя, смешанный со слащавой ноткой духов. Учуяв поветрие в полной мере, я смекнула, кому принадлежит до блеска надраенный скутер у коновязи перед входом – Принцессе воров, кому же еще. Несло от него точно так же.
Наградив Акселя слюнявым несестринским поцелуем, Элейн продефилировала вдоль стола. О небо, неужели Аксель ее трахал? Ну конечно, трахал, о чем это я, право же. Взгляд девки скучающе скользнул по нашим рожам, на мгновение задержавшись на сосредоточенном челе рисующего Натана. Вдруг Элейн ухмыльнулась и грациозно запрыгнула на колени к Джо, случайным (или, наоборот, хорошо рассчитанным) пинком отодвинув прочь табуретку Туве. Та, не растерявшись, забрала Джонатанову тарелку с остатками еды и между делом предупредила ошалевшего Хайда, что он и сам сейчас может попасть на закуску, если не остережется. Принцессу воров, однако, ремарка ничуть не смутила.
Элейн не теряла времени зря, потратив два года с пользой. На столешницу легла выцветшая картинка, завернутая в целлофан, изображающая ажурную чашу, выемкой устремленную в небо. С помощью такого устройства Аксель и намеревался отправить весточку Старшим Братьям.
В окрестностях обнаружилось аж три подобных штуковины, ближайшая – в селе Гатскиллз, в неделе пути от Кеблин-Тауна. Теперь оставалось лишь незамеченными улизнуть из кольца осады, и эту проблему сочли заслуживающей обсуждения.
Головорезов, если верить слухам, насчитывалось около шестидесяти при внушительном количестве мотоциклов и более серьезной техники. Правда, обилием огнестрельного оружия рейдеры похвастать не могли. Тиана, раздраженная и взволнованная долгим отсутствием Декстера, предлагала выйти за ворота и сжечь всех и вся. Кирна сетовала на высокие риски и низкие прибыли такой операции, Натан предпочитал дождаться, когда рейдерам надоест тусоваться под стенами или когда кеблинцы прекратят трусливо отсиживаться внутри, Аксель смешливо подначивал полемистов. В общем, предприятие, как обычно, грозило завершиться судорожной импровизацией. Меня, впрочем, такой подход вполне устраивал, потому я, ввернув реплику-другую, переключила внимание на Принцессу воров.
Элейн откровенно ерзала у Джо на коленях, доставляя ему ощущения вполне определенного рода. Жестом заправского фокусника она извлекла откуда-то из-за его спины гитару и начала томно перебирать струны, выпуская в лицо осоловело хлопающего глазами Хайда клубы сигаретного дыма. Да, дымила она почище Тианы. Кирна, болезненно завистливая по своей природе, бросала уничтожающие взгляды на Принцессу, которую загодя внесла в длинный список соперниц. Туве, искоса посматривая на Джо, слизывала с пальцев соус. А он, прижатый крепкой Элейниной рукой к ее здоровенным буферам, невнятно мямлил что-то про радиолокационные комплексы, инопланетян и смехотворность Акселевой задумки. Шум усиливался, и неизвестно, чем бы закончились препирательства, но тут нашу компанию почтил вниманием еще один гость.
Ларри Фостер появился за нашими спинами словно чертик из табакерки. Как это мы не заметили персонажа его габаритов? Высокий, широкоплечий, с необъятным брюхом, мужчина был богато, хоть и безвкусно, одет. Лицо его, в нижней трети поросшее сивой щетиной, покрывали разнокалиберные шрамы, выдавая в нем человека тертого.
На самом деле только конченый псих или романтик решится вести кочевую жизнь в Великой Пустоши. Большинство людей продолжают следовать старым, испытанным веками, шаблонам – они обрастают семьей, знакомствами, заводят тощего облезлого кота и вешают на стену не менее облезлый ковер. Мир за пределами городских стен видится им враждебным и опасным. Там обитают чудовища, людоеды, великаны, феи и другие твари, в существование которых не веришь, укрывшись грязным пледом у дымного семейного очага. Купцы, работорговцы, коммивояжеры и мусорщики вынуждены бродяжничать, но в душе они такие же домоседы – необходимость покидать комфорт своих жилищ лишь усиливает желание поскорее вкусить его вновь.
Другое дело – цыгане, путешественники и прочие приверженцы разгульной жизни. Они раз за разом покидают тоскливые застенки сытого городского благоденствия, увлекаемые песней странствий. Пыльная, поросшая по краям засыхающей травой, дорога становится их домом и незримой преградой между скитальцами и благопристойными горожанами. По мнению последних, пустынные гуляки рискуют своей шкурой ради самого процесса риска, а не для получения материальных выгод. На этой благодатной почве взращен в обывательском сознании образ человека без имени, являющегося из пустошей, делающего свое дело, будь то убийство полусотни людей из автоматического оружия или покупка трех поросят, и возвращающегося обратно к серым пескам, людоедам, великанам и феям.