Каменные сердца. Часть 1
Шрифт:
**
Итак, мы вчетвером склонились над помощником шерифа и рассуждали, как выйти из щекотливого положения. Большинство придерживалось мнения, что злодея следует прикончить сразу или после допроса, Сагерт соблюдал нейтралитет, я же требовала сохранить бедолаге жизнь.
– Давайте разбудим его уже! – высказалась Тиана, поставив точку в прениях (как раз поступило предложение подбросить труп на пепелище борделя).
Невзирая на присутствие Сагерта, мне не хотелось отдавать дядьку в руки Кирны. Я ухватила мужика за щеголеватый грязный галстук, наотмашь хлестанула по сусалам. И без того не блещущий красотой шнобель пленника свернулся на сторону.
– Кажется, я сломала ему нос, – смущенно пролепетала я, разжав пальцы и озадаченно посмотрев на свои ладони.
Глаза Кирны превратились в узкие щелочки, злобные и смертоносные. Она довольно осклабилась, но тут Сагерт предложил донести шерифского прихлебателя в мешке до трейлера и там уже решить его участь. Блондинка звонко топнула каблучком с досады, но спорить со своим мужчиной не посмела. Вдвоем они принялись укутывать дядьку в кусок брезента, случившийся под рукой, а я обратила внимание на как-то странно притихшую Тиану. Конечно же, кто бы сомневался? В ящике с разномастным тряпьем тихонько тлел окурок, а Эльхаим рассеянно поглаживала бок канистры с керосином, делая вид, будто ни при чем. Полагаю, если б самый крупный магазин в городе сгорел (или, к примеру, эффектно взлетел на воздух), сие никому не прибавило бы радости. А узнай кеблинцы о нашем участии в этом… Боюсь даже вообразить!
– Тиана, лучше б ты забрала шмотки себе – обновила гардероб! – проворчала я, вытаскивая бычок и сбивая ладонью крошечный язычок пламени.
– Я не мародер! Я поджигатель! – гордо сообщила девица и надула губы.
Наконец мы гуськом покинули магазин, уходя постаравшись вернуть все, как было. Процессия наша, сильно напоминающая похоронную, тем не менее особого внимания не привлекла. На улицах города всякое случается под покровом темноты. Почему вот лотки в мясных лавках пополняются каждое утро? Где те тучные стада, чьи туши вывешивают на крюках? Напугала? На самом деле это популярная городская легенда, не совсем, впрочем, бессмысленная.
Идею оставить мужика, хоть живого, хоть мертвого, на пожарище, естественно, отмели: там было излишне многолюдно. В толпе любителей легкой наживы, блуждавших среди руин дома терпимости, мы приметили Владилена Михайловича, также что-то собирающего. Я решила увести лесника от греха подальше – пусть под трейлером копается. По дороге Птицын повеселил меня очередной байкой: предки посоветовали ему собрать гвоздей и соорудить из них противомотоциклетные «ежи». Один из пращуров лесника назвал их чесноком; якобы с помощью сией хитрости изводили кавалерию (так вроде бы именовались раньше конные войска). Речь Владилена бессвязно лилась мне в уши, пополняя мозговые запасы ерунды, иногда я понимающе поддакивала. В любом случае на скрепление добытых гвоздей уйдет непомерно много времени, да и надыбал их старичок, прямо скажем, не густо. Правда, когда он неуклюже заваливался на меня, мое бедро явственно ощущало запасы металлических ошметков, набитых в дедовы карманы. Самому Владилену, судя по всему, это никакого дискомфорта не доставляло.
**
Натан, всецело довольный минувшим днем, махнул рукой Данике, склонившемуся над последним пострадавшим на пожаре пациентом, и направился на стоянку – пора бы и отдохнуть от трудов. Улыбка не хотела слезать с лица Дриббла, как он ни старался (ведь радостный человек привлекает внимание, в том числе нежелательное). На рынке ему удалось реализовать весь альбом с дамочками, разобрали даже быстрее, чем обычно. После он удачно наткнулся на единомышленника, способного оценить безусловные преимущества и комфорт «сандерклапа». Конечно, Натан, в отличие от того немытого утырка, не собирался поселиться в своей машине, какая бы удобная и уютная она ни была. Автомобиль, по его разумению, являлся исключительно средством передвижения, а не недвижимостью. Жилище он надеялся обустроить в фамильном убежище, как только найдется возможность спустить оттуда воду, или в крайнем случае рядом с озером, на дне которого до поры таились бы несметные сокровища семьи Дрибблов.
Факт обнаружения такой редкости, как «сандерклап» в занюханном городишке, сам по себе был невероятным везением. Мужичина, обосновавшийся в нем, позволил Натану покопаться под капотом своего «домика» за смехотворную цену. Однако прижимистый потомок тексасского антисемита все равно исступленно поторговался перед выдачей банки маринованных помидоров, банки тушенки и листа с полуголой сисястой девкой в обрывках оградительной ленты (Тиана и не подозревала, что ее впечатляющие формы стали объектом купли-продажи). После двух часов утомительного изучения изуродованного двигателя Натан извлек неплохо сохранившийся стартер. Остальное, увы, было безнадежно испорчено (именно надежда на большее задержала Натана, так бы он ушел раньше). «Непростительная безалаберность!» – гневно подумал Дриббл, аккуратно обертывая деталь промасленной тряпицей.
Вечером же случился пожар в «Кроличьей норке». Поначалу Натан досадовал на необходимость отвлекаться от рисования новой порции девах, но активное участие в тушении создало ему репутацию надежного парня. Выше поднялся лишь авторитет Данике. Нынче они вдвоем могли бы смело баллотироваться на посты мэра и шерифа – их бы с радостью поддержали. Кроме того, Дриббла будоражила обещанная им с доктором незабываемая бесплатная ночь с любой (или даже с каждой) девочкой из заведения. Осторожный разум, впрочем, подбрасывал, помимо непристойных, всевозможные картинки с сыпью на гениталиях, нечистым бельем, грязными ногтями, гнилыми зубами и тому подобными ужасами. Но бесстыдств, как всегда, было больше.
**
Принцесса воров хрипло вскрикнула и засопела, быстро двигая бедрами. Ее желтоватые от никотина зубы впились в беретку, которую она зачем-то сунула себе в рот вскоре после начала. Груди, освобожденные из плена нечистого бюстгальтера, потешно подпрыгивали, покрытые крупными каплями пота. Вислый живот Элейн покрывали серо-коричневые разводы – размазанная руками Джонатана Хайда пыль пустошей.
Джо неожиданно открыл в себе философа, о существовании которого еще какую-то неделю назад («Точнее семьдесят лет с хвостиком», – шепнула память) и знать не знал. Заложив руки за голову, искоса поглядывая на оседлавшую его девку, Хайд размышлял о превратностях судьбы, занесшей их двоих на покрытое безвкусным розовым ковриком заднее сиденье «сандерклапа», ровесника Джонатанова отца и Биглов.
Будущее представлялось весьма туманным. Джо очутился в мире, похожем на огромную свалку, в мире, где арбалет и старый добрый кулак надежнее автоматического пистолета. Джо с горечью вспомнил, как на рынке выменял у желтолицего болезненного фермера электрическую погонялку для скота на рубашку и ключи от квартиры с брелком. Ему стало жаль себя.
Происходящее смахивало на видеоигру, в которую Джонатан запойно резался в школьные годы. Но он не хотел есть паштет из крысы, не хотел тыкать в людей электропогонялкой. Трахать Элейн ему тоже не особенно хотелось, вернее, не хотелось задумываться о возможных последствиях этого в целом вполне приятного занятия. В открывшемся новом мире все казалось нереальным, словно он, пребывая в приличном подпитии, вдобавок раскурил косячок. Рыжая девка, мечта фаната типпонской анимации, разговаривающая, как тронутые медиумы из второсортных киношек. Рейдеры с цистерной из «Безумного Мака». Цыгане. Женщина с самодельным огнеметом. Лесник-шаман. Истории об инопланетянах. Принцесса воров, которая, не сняв одежды, занимается сейчас с ним грязным сексом. Причем грязным во вполне определенном смысле, не имеющем никакого отношения к извращениям, – навскидку Элейн принимала душ, хорошо если в прошлом месяце.
Девица всхлипнула и обмякла, обслюнявленная береточка плюхнулась прямо в мрачную Джонатанову физиономию. Вслед за головным убором навалилась и владелица, едва не задушив Хайда своими буферами. Машинально извергая семя, Джо страдальчески сообразил: это его первая женщина за последние (семьдесят) два года. После разрыва с Феорой у него все никак не находилось времени устроить личную жизнь, а потом…
Кучка горячего пепла упала ему на лобок. Хайд вздрогнул, выныривая из своих невеселых мыслей. Принцесса томно дымила, восседая у него на ногах, поправляла замятое исподнее и укладывала перезрелые груди обратно в топ.