Каменный Кулак и Хрольф-Потрошитель
Шрифт:
– А что ты умеешь в бою, Эгиль? – спросил его Хрольф, с большим трудом одолев приступ удушливой гордости. Прежде ему не приходилось задавать этот вопрос: он с радостью брал на борт любого добровольца. Но уклад шёрёвернов обязывал шеппаря всячески чиниться, набирая людей в манскап.
Эгиль молча взял короткое копье, отвел руку и метнул его. До ворот Хохендорфа было шагов тридцать. Щит, который даннский конунг водрузил на верхнюю перекладину ворот, был невелик. Обычный круглый щит даннского ратаря. Железное жало вонзилось в него чуть выше срединного железного набалдашника. Под тяжестью копья он накренился и через мгновение упал с ворот.
Все, кто видел бросок Эгиля, восхищенно присвистнули. Если этот воин и не был хольдом, то отменным копейщиком он, безусловно, являлся. Хрольф важно кивнул, повелел Эгилю подняться на борт Грома, а сам пошел надзирать за погрузкой. Однако после двух приливов гордыни его рассудок заметно помутился, и шеппарь с трудом соображал, что творится вокруг.
Тем временем Волькша подошел к людям, доставившим с Волина трех парней и Скаллагримсона, и попросил их задержаться на чуток. Неизвестно, что он им посулил, но они согласились, даже несмотря на то, что солнце уже котилось к вечеру, а им предстояло еще неблизкое возвращение в Винету.
Договорившись с гребцами, Волькша побежал искать Эрну. Он нашел ее в мрачном доме Хохендорфских старшин. Женщина укладывала в кожаную, дорожную торбу свои пожитки.
– Эрна, там… – начал Волкан, переводя дух: – там приплыли люди из Винеты! Я уговорил гребцов подождать тебя.
– Меня? – удивилась Эрна.
– Ты, что, хочешь остаться здесь и дожидаться возвращения… – Волкан замялся, не находя слов, чтобы именовать ее мужа и свекра.
– Нет, – ответила ругийка, всем видом показывая, что не для этого она перетряхивала сундук со своим приданым, а до этого разорила тайники своих мучителей.
– Так пойдем скорее! Они отвезут тебя домой к братьям и отцу!
– Ты не хочешь брать меня с собой? – опустила голову Эрна.
Волькша оторопел.
– Я плохо готовлю? – спросила молодая женщина.
Волкан покачал головой. Вкуснее чем ругийка готовила только Ятва.
– Я слишком старая для тебя? – все так же тихо спросила Эрна.
– Ну, что ты! – поспешно ответил Годинович и отчего-то сглотнул. Ему хотелось спросить: для чего именно Эрна считает себя старой, но он не посмел.
– Тогда почему мой господин хочешь избавиться от меня?
– Я не хочу! – возмутился Волькша: – Я хочу вернуть тебя в дом, где ты была счастлива.
– Была! – впервые за все это время Эрна заговорила в полный голос: – Да, я была счастлива в доме моей семьи. Теперь это дом старшего брата, он заботится об отце. Это его доля – доля старшего брата. Но, чтобы там ни было, я буду для него обузой. Девушки для того и выходят замуж, чтобы покинуть родное гнездо. Для меня там больше нет места. Точно так же, как и в домах остальных братьев. Я знаю, что они никогда так не скажут, но это так. Ничья вдова и ничья жена, я принесу под их кров черную оспу своей горестной судьбы…
Волькша опустился на лавку и уронил голову.
– Когда в ночь вашего набега тебя под руки привели «выбирать» женщину, ты выглядел даже более напуганным, чем мы. Но когда ты посмотрел мне в глаза, я вдруг поняла, что передо мной человек, который никогда меня не ударит. Не знаю уж, как я это увидела, но с тех пор я с каждым днем все больше убеждалась, что первый взгляд не обманул меня. Господин… извини… Варглоб, ты – единственный мужчина в моей… взрослой… жизни, который был со мной нежен. Не выбрасывай меня, как негодный хлам, как кишку от съеденной колбасы. Возьми меня с собой. Я буду самой покорной из твоих фольков… Пожалуйста, Варглоб.
С этими словами Эрна опустилась на колени.
Волькша молчал. От того, что он сейчас услышал, менялось многое. «…был со мной нежен…» Значит, был! Была! Значит не пригрезилась, а произошла в Яви та… нежная близость, которая после возвращалось смутным томлением и метаниями между стыдом и отрадой.
С улицы долетал шум суматохи.
Беззвучные слезы текли по щекам Эрны.
В дверь задрожала от чьих-то ударов.
– Кулак! Ты здесь? – горланил кто-то из гребцов: – Хрольф готов отплывать!
Волкан поднялся, закинул на плечо переметную суму Эрны и протянул ее руку.
– Пойдем.
Разоренный городок был теперь еще больше похож на место крысиного пира. Многое из утвари, вытащенной на улицу в день набега, так и осталось лежать на торговой площади. Кое-где порушенная, кое-где потраченная гора уворованного добра сиротливо высилась среди потухших кострищ и пустых пивных бочонков. Сам не понимая, почему для него это так важно, Волкан отметил, что резная колыбелька все-таки пропала. Кто из варягов позарился на нее? Для своих детей умыкнул он ее или все-таки на продажу, как будто такую же не могли сделать свейские столяры?
В Хохендорфской заводи все и впрямь было готово к отплытию.
Манскап Хрольфа, понацепив на себя бранного железа, в одночасье превратился из вольных гребцов в строгих надзирателей и, похоже, эта ипостась была шёреверном по душе. Они со свирепым видом прохаживались вдоль сундуков, на которых еще недавно сами ломали спины.
Появление Волкана в воротах Хохендорфа варяги встретили нестройными здравицами. Гребцы-невольники украдкой взирали на щуплого парнишку, за которым, опустив глаза долу, следовала жена сына городецкого старшины. Знал ведь живчик, кого выбрать в фольки!
В воротах Эрна остановилась, точно справляясь с чудовищным порывом ветра. Ее лицо побледнело и осунулось, – она увидела возле варяжских кораблей небольшую лодку, в которой сидели люди из Винеты.
Волькша взял ее за руку и тихонечко потянул вперед. Ругийка покорно двинулась, но в лице ее читалось твердое намерение возле лодки вновь упасть на колени и умолять Варга не отсылать ее на Волин.
Когда же она поняла, что ее господин ведет ее к драккару, краски жизни вновь заиграли на ее щеках, а походка стала еще более неуверенной, но уже не от отчаяния, а от счастья. Из всех плененных жителей Хохендорфа, Эрна была единственной, кто взошел на борт варяжского драккара улыбаясь.